the best is yet to come
and babe
won't it be fine?
 

курс лечения в долбанной психушке не помогает.
пете (и смешно, и грустно) начинает казаться, что ему уже ничего и никогда не поможет.
он приобретает квартиру в центре питера, в новом жк на берегу невы — подальше от шумной москвы — по зову сердца.

здесь, в питере, всё кажется куда спокойнее, легче, душевнее.
пете хочется забыться окончательно, раствориться в серости-туманности-сказочности этого места.
именно здесь, в петербурге, помимо душевного спокойствия, петя ощущает невероятную невыносимую заёбанность.

он мотается меж двух столиц как ебучая вошь — не может найти себе места.
а он ведь пытался. и однажды у него почти даже получилось.
а потом... потом снова пришёл он, пришёл, чтобы снова перевернуть его проклятый мир, бережно собранный по кусочкам — подобно карточному домику — и расхерачил его к чёртовой матери.

пете пришлось уйти в бессрочный отпуск — подлечить здоровье.
подлатать душу, от которой уже и места живого не осталось.
он мотается туда-сюда по несколько раз в неделю — никак не выходит обрести долгожданный покой.

его досрочно выписали из учреждения для душевнобольных, но вылечили ли хоть на йоту?
позволил ли он сам себя вылечить?
честно — до внедрения в его программу доктора рубинштейна, петя готов был согласиться, что идёт на поправку.

в конце концов, несчастная любовь — ну с кем не бывает?
это ведь не повод ставить крест на всей своей дальнейшей жизни.
ситуация, конечно, чудовищно отягощалась его пагубной (неизлечимой по жизни) зависимостью.

что бы то ни было — наркотики — ниночка — наркотики — серёжа — наркотики — терапия — игорь — наркотики — казалось, ни конца, ни края у этого трипа не предвидится.
в итоге, после пройденного курса лечения, петя готов был признать, что ему стало значительно хуже.

а он ведь и впрямь почти шёл на поправку — что за ебучие эксперименты, доктор? — с чего вы решили, что [им обоим] это было необходимо?
петя мог отчаянно пытаться найти в горе-коллеге опору, поддержку, и (быть может) друга?
а нашёл — как обычно — очередное приключение на свою задницу.

наверное, будет честно сказать, что он сожалеет о произошедшем.
лучше бы ничего из этого с ним не приключилось — лучше бы не было их заведомо пагубного совместного курса — социализация, блять, вы серьёзно, доктор? — на деле был один лишь пиздец.
и ничего больше.

после выписки петя довольно долго держался — вновь пришёл к мысли, что пора ему обзавестись домашними любимцами — может быть, не только котов, но и собаку?
важно было научиться любить и заботиться, не требуя ничего взамен, не строя заоблачных совместных планов, которые не сбудутся, не ожидая того, чего тебе не смогут дать — просто принимать искреннюю безвозмездную любовь от живых существ (не осуждающих и не кидающих тебя по любым причинам).

пете хватило всего-ничего — ненавязчивое упоминание о сергее разумовском в рандомном посте инстаграма — и петя выпадает из реальности на добрых полчаса, ловя военные флэшбэки.
а после — идёт в ванную, где в шкафчике над раковиной в идеальном порядке расставлены коробочки с лекарствами, а прямо за ними в маленькой баночке из-под крема спрятана 'заначка на чёрный день' — никогда не верьте наркоману, клянущемуся, что у него нет заначки.

бывших наркоманов не бывает.
это клеймо на всю жизнь.

разумеется, одной дозы ему не хватает.
петя срывается на ночь глядя в один из самых злачных клубов питера — туда, где — он знает — без проблем можно достать ещё.
петя уже слишком давно не принимал толком, и не рассчитывает дозы — его мутит от запаха людей, смешанного алкоголя и эпилептического эффекта освещения и долбящей музыки, превращающих пространство вокруг в ебучую карусель, где из звуков — одна блевотная какофония.

петя валит из этого клуба нахер, думая, что на сегодня ему и впрямь хватит.
хорошо бы вернуться домой — но пальцы не слушаются, и экрана собственного телефона он не видит — перед глазами всё рябит.
в своей блядской дизайнерской одежде он находит пристанище в одной из луж подворотни, в которую и падает, проваливаясь в спасительное беспамятство.

накачанный до отказа, он, кажется, впервые за долгое время, может отдохнуть сознанием.
ему снится дивная в своей чудоковатости картина — он сидит за массивным круглым столом, ноздри расширяются от цветочного яркого аромата свежезаваренного чая — по обе стороны от него сидят два человека, которых бы ему хотелось видеть больше всего — и не хотелось видеть больше никогда.
игорь протягивает сергею блюдце с печеньем, на их лицах голливудские — слишком ослепительные и красивые (неестественные) улыбки, будто бы они оба — персонажи ситкома, и всё здесь хорошо, и радужно — и петя ощущает себя максимально комфортно и тепло.
странно, но рядом с этими двумя ему начинает казаться, что он (наконец-то) дома.

на губах пети блуждает мечтательная улыбка — он слышит игоря — тембр его голоса отдаётся приятными воспоминаниями где-то в глубине сознания.
его затягивает глубже в выдуманную реальность.
игорь с серёжей обмениваются беззлобными колкостями, а после все трое задорно смеются.

— почему всё изначально не могло быть именно так?
петя шепчет, едва ворочая языком — ему невдомёк, что один из этих людей (чудом) оказался рядом с ним — здесь и сейчас, будучи даже не частью его выдуманной идеальной реальности.
 
best is yet to come
come the day
you're mine

мы с тобой забыли, кто мы
мы забыли, где мы
[indent]
говорят, сон ( как и оргазм, между прочим ) - маленькая смерть.
и пете - честное слово - нравится умирать раз за разом.
неважно, отчего ты умрёшь, на самом деле, правда ведь?

мирно отойдёшь к праотцам во сне. охуеешь кончать так, что руки в мозоли, а сердцу - пизда.
переебёшь себя передозом в самой стрёмной подворотне.
но мирно во сне приятнее, конечно. только петя и 'приятно' рядом не стояли.

а за печеньем идут блинчики.
серёжа ( вау! ) наготовил им двоим.
игорь снова говорит что-то несусветно-нелепое и гадкое ( они с серёжей так флиртуют ) - и петя прикладывает картинно ладонью лоб.
серёжа протягивает ему масленку и игорь отпускает шутку про причудливую подручную смазку, вынуждая петю уже закатить глаза, спрашивая, не оставить ли их наедине чаёвничать.
мальчишки ( ну камон, они в сорок будут глупыми мальчишками, какими бы разъёбными ни были на деле ) синхронно смеются и целуют петю по очереди.
сергей - чувственно и в своей роковой манере - хочется взять и разложить прямо на столе, нахрен скинув всю посуду - даром все его кулинарные старания; игорь - перехватывая инициативу ( и петра у сергея ) - немного грубо, перемежая с укусами.

[indent]
- ты не мог бы нежнее, игорёш?

петя-то спит: пребывает в счастливом ( ой ли ) кумаре.
не ему сейчас явно лицезреть ахуй на лице майора.
а жаль - красиво же.

не мог бы блять.
петя. не мог бы.

голос игоря в сознании отчего-то звучит уже без былой игривости.
петя хмурит брови - кусает его в ответ, и почти захлёбывается от яркого взрыва - запах железа бьёт в ноздри - он прокусывает клыком губу грома, и осознаёт, что происходит, до того, как открывает глаза.

ахуй на лице самого хазина не меньший.
такой дорогой костюм изгадил - думается на задворках сознания - хочется отмыться снаружи изнутри совсем и прямо сейчас.
ощущения у него так себе - руки покрыты мурашками и тело подрагивает мелкой дрожью - какую хуйню он в себя только не впускал - или игорь тоже послужил причиной?

отчего-то хазин испытывает жгучий стыд - игорь гром - последний человек, перед которым ему бы хотелось предстать в таком состоянии.
только не после всего, что они пережили.
да, вспоминать о курортно-санаторном романе ( всё по канонам отдыха, разве нет? ) ни одному из них не хотелось.

но и отрицать, что оно было ( что они были ) - глупо.

[indent]
неидеальный совсем — окей — мы снова молчим
я опять ухожу — в тебе есть тыща причин
[indent]

пете становится трудно дышать и он хватается пальцами за локоть игоря, стараясь изо всех сил удержать равновесие.
ноги не слушаются, вынуждая его плавно стекать обратно в лужу ( он не хочет в лужу ).
обратно в грязь, обратно - на самое ёбанное днище. не хочет - не хочет - не хочет.

благо - один из них всё ещё ( уже ) достаточно трезв, чтобы удержать.
благо, что один из ( мало-мальски ) вышел из этого пиздеца.
по крайней мере - лицо сохранил и отлично ( ??? ) держался.

не отпускай меня.

и - таков закон сансары - всё выворачивается на круги своя - вокруг солнца и обратно к нему.
если сергей был самой прекрасной на свете холодной луной, то игорь - согревающим слепящим солнцем?
ну и ерунда взрывает ебучий наркоманский мозг - не пётр, а стыдоба ебучая.

впасть в забытье - ну разве не самая удачная отличная идея?
а игорёша пусть разбирается. он же тот ещё «решала». петя готов вверить себя в его руки.
уже вверял.

странно было предаваться флэшбэкам не с сергеем.
когда он ( его изящная фигура; точёные черты лица; взрывающие мозг от охуенной красоты, огненные волосы ) исчезает, растворяясь ( ты сам этого хотел, серёжа ), сменяясь другим - таким непохожим.

игорь далеко не изящен.
но он - ни дать, ни взять - отлично сложен - спортивный, высокий.
идеальная фигура для мента - что тут скажешь, петру до такого далеко.

петра такое и не должно цеплять.
он и сергея-то жаждал отчасти из-за его хрупкости - с таким можно убедить себя, что ты не_по_мужикам.
с громом врать было сложнее.

клятая больничная палата.
петя ненавидел её всей душой.
одна похожа на другую - и всё меняется, когда появляется их. общая. одна на двоих.
[indent]
игорь нависает над ним - постель прогибается под его его острыми локтями.
петя приподнимается сам - почти лоб в лоб, в глаза смотрит неотрывно - и как их до жизни такой довело и что - кто, вопрос был излишним.
[indent]
всё дело в том, что в больнице слишком мало развлечений, да ведь?
этого так жаждал ебучий доктор рубинштейн?

игорь был впущен последним.
в петю - в жизнь его, под кожу, в самое сердце - на поражение.
а за майором дверь была закрыта - замурована, а потом - исчезла и вовсе.

не входи - убьёт.
больше никогда. и никого.
он лучше умрёт одиноким самураем ( хуя себе сравнение, конечно ).

ему хватило одного рокового потрясение.
история с игорем его просто добила. доебала. в пух и прах.
но губы отчего-то знали лучше него, что стоит сейчас нести - чтобы он не ушёл. чтобы история не повторилась.
[indent]
ведь петя был тем, кто всё испортил. а значит, мог реабилитироваться, и всё исправить?
вот только надо ли?
надо ли?
[indent]
- не отпускай меня.
[indent]
я восемь жизней своих отпустил ко дну
но на тебя оставил еще одну