[indent] У Ванды в принципе никогда не было никого, кто был ей ближе брата. Пьетро заменил ей отца, мать, друзей и стал домом. Рядом с ним она ощущала себя собой, рядом с ним она была целой. пожалуй, так о своем близнеце может сказать любой. После гибели Пьетро ее связь с братом стала скорее проклятьем - она видела его смерть словно своими глазами, чувствовала, как сердце вырывают из груди, и часами проклинала то чертовых мстителей, то Старка (опять), то самого Пьетро, но на самом деле - саму себя.

[indent] Хоть они с братом и делили мысли и мнения, именно Ванда чаще брата была готова сжечь все вокруг ради достижения цели. Ну а Пьетро... в какой-то момент его куда больше интересовали девушки, чем борьба за справедливость и свободу Соковии.

[indent] Она до сих пор не уверена, что ее не бесят даже воспоминания о любовных похождениях Пьетро. И не уверена, что не убила бы его собственными руками, если бы он в очередной раз притащил домой какую-нибудь несусветно дорогую цацку. Краденую цацку, разумеется. Впрочем, тогда жизнь шла куда более привычным чередом, чем сейчас. Едва его тело было погребено под землю, как все события в ее жизни превратились в одну сплошную потерю, в добротно сдобренное отчаянием одиночество, неизменная константа которого - сама Ванда.

[indent] Когда она захватывает целый город, чтобы сыграть спектакль о ее нормальной жизни, это не становится удивлением для нее самой. Если бы у Мстителей был психотерапевт, он наверняка сообщил бы гнусавым голосом о том, что у пациентки Ванды Максимофф выраженные проблемы с социализацией, истерическое, пограничное расстройство личности и так далее по списку из справочника психических заболеваний. Однако, сейчас это уже не имеет особого значения, Ванда ведь уже сделала все, что могла - к несчастью, захват города нельзя отнести к добродетели.

[indent] Ты сеешь Хаос, Ванда. это твое предназначение. - слова Агаты врезались под кожу и сделали из нее нечто новое. Но Ванда не может отделаться от мысли, что она несет лишь смерть.

[indent] Когда она впервые открывает Даркхолд, она надеется найти в нем ответы. После - любые возможности, чтобы избавиться от сущности, уютно разместившейся внутри нее. Как назло, проклятая книга открывает перед ней совершенно иные стороны, заставляя задуматься. Надолго задуматься. Представить, что ее силы могут принести жизнь даже туда, где ее не должно быть. Сама вселенная нашептывает ей, что она должна попытаться. Интуиция же беспокойно трясется в углу и умоляет даже не пытаться, после всего того, что Ванда уже натворила.

[indent] Впрочем, становится поздно, когда Ванда окунается в чтение темных заклинаний в последней надежде вернуть своего брата. Даже, если для этого придется вновь переступить черту. Она еще не знает, что Даркхолду всегда удается перехитрить своего владельца.

[indent] Прежде, чем кубарем вывалиться в едва освещенную комнату, Ванда проходит сквозь множество миров, мгновенно, и с мощнейшей силой, которую она не в силах контролировать. Нечто ведет ее, тянет за собой, и пути этому словно нет конца. Мимо нее проносятся созвездия, сотни и тысячи голосов неведомых жизней; она оказывается на грани жизни и смерти, захлебываясь в вибрациях этих миров. Она цепляется за женский голос, глухо звучащий словно вдалеке, но более всех похожим на живой. Девушка в странных одеждах мягко трясет ее за плечи, заставляя прийти в себя и оглядеться вокруг.

[indent] Кучка молодых ребят, больше похожих на хиппи, клубы странно пахнущего пара и светящиеся голубым светом трубы, проходящие вдоль комнаты. Этот свет очаровывает; Ванда вглядывается в него и ловит себя на мысли, словно у жидкости внутри есть мысли и чувства, но девушка, усевшаяся рядом, вновь возвращает ее в реальность.

[indent] - Все хорошо. - уверенно заявляет она. - Ты в безопасности, ты дома.

[indent] Ванда смеряет ее подозрительным взглядом, убеждаясь, что место, в которое она попала, можно назвать лишь домом для сумасшедших. Иронично, она ведь вполне может сойти за одну из них. Ее схватили? Посадили в тюрьму для людей со сверхспособностями после того, как она прикоснулась к Даркхолду? Стоило ожидать. Но окружающие ее совсем не выглядят обеспокоенными. Возможно, их накачали чем-то, вполне вероятно, жидкостью, протекающую над их головами. Она пытается нейтрализовать пар с помощью магии, но магия не слушается ее, как и собственное тело.

[indent] - Идем, я проведу для тебя экскурсию и познакомлю со всеми. Как тебя зовут? Хотя, не имеет значения. Мы подарим тебе новое имя.

[indent] Ванда следует за девушкой от безысходности и отмечает, что вполне против была бы сейчас оказаться в Рафте. Во всяком случае, единственной обезумевшей в Рафте была лишь она.

Отредактировано Wanda Maximoff (23.04.2023 14:20:52)

[indent] То, что Ванду реально пугает - не исчезновение ее сил и не перемещение, которое она только что испытала. Ее пугает, как тягучая атмосфера просачивается в каждую клетку ее тела, и чем больше она сопротивляется, тем сильнее ее тянет вниз; будто невидимая сила стремится задавить ее, ликвидировать как опасный объект, нарушающий местное творение, в котором, судя по всему, каждый кроме нее испытывал умиротворение и спокойствие.

[indent] Ванда провожает их взглядом, девушек, плавающих по коридорам словно они нимфы из сказок, и парней, увлеченных странными занятиями. Насколько ей было известно, все это могло стать следствием употребления веществ; однако, что за вещество наполняет здешние комнаты и коридоры, она и понятия не имеет. Она ясно понимает, что у нее не остается другого выбора, только прекратить сопротивление и поддаться влиянию дурмана, но что будет с ней после?

[indent] Прежде, чем она находит ответ, сопровождающая ее девушка останавливается у одной из комнат - Ванда мысленно готовится к худшему - и происходящее вокруг действительно производит на нее неизгладимое впечатление. Когда ее рука ложится в руку появившегося рядом парня, она видит не его, она видит тот кошмар, который пережила совсем недавно в Вествью из-за колдовства Агаты Харкнесс. Все в этом парне напоминает его, Пьетро, который на самом деле оказался обманом.

[indent] Она пятится назад, когда он называет ее по имени, пытается унять дрожь во всем деле и судорожно пытается перебрать причины происходящего, несмотря на затуманенный странным веществом разум. Это Агата вновь завела ее в ловушку, используя Даркхолд? Или же Даркхолд продолжает играть с ней? А может она уже давно попала под влияние этой дряни, витающей в воздухе?

[indent] Попытка использовать силы приводит к тому, что ее тело будто выплевывает из себя сознание, и лишь черт из соковианских сказок знает, какая сила удерживает Ванду на ногах. И пока это так, она не придумывает ничего лучше, как покинуть это место как можно скорее, через пространственный разлом или на худой конец дверь. Должна же в этом месте быть дверь?

[indent] Она петляет по множеству коридоров, больше похожих на лабиринт, и не сразу замечает, как некто, вновь выдающий себя за ее брата, следует за ней. Утешение она находит лишь в том, что на его лице застыл тот же шок, что и у нее самой после встречи с ним. Тем не менее, это не означает, что он преследует ее, чтобы помочь найти выход - скорее наоборот.

[indent] - Мне нужно вернуться туда, откуда я пришла. - она поворачивается к Пьетро и во взгляде ее читается решимость, граничащая с отчаянием. - Помоги мне, пожалуйста. Я не знаю кто или что тобой управляет, но этот кошмар... нам обоим нужно его прекратить, понимаешь?

[indent] Нет сомнений, что этот "дом со странностями" ничто иное, как творение Агаты, и если это очередная ловушка, то играть на чувствах Ванды к брату - теперь уже плохая идея. Она не поведется на это вновь, не позволит себя обмануть и вновь встретится с Агатой лицом к лицу, даже если та привела с собой весь ведьминский ковен. Остается только вернуть свои силы, но как? Может ли пар и синяя жидкость влиять на проявление ее способностей?

[indent] - Что это такое? - Ванда вновь поддается чарующему свету, исходящему от труб над их головами, но лишь на мгновение. Что-то в этом веществе вызывает у нее не только подозрение, но и интерес. Остается надеяться, что она получит ответ на свой вопрос. А если нет... какое это будет иметь значение, когда она выберется отсюда и забудет об этом безумии как о страшном сне.

[indent] Это ведь лишь сон, не так ли?

[indent] Пьетро обещает, что она получит ответы на свои вопросы, что происходящее здесь хоть кто-нибудь сможет объяснить, но Ванда слишком долго была жертвой обмана и манипуляций - доверять кому-то и позволять пудрить ей мозги она не позволит, наученная. Возможно, ее осторожность - почти что тревожность - однажды станет причиной многих бед, но в данный момент абсолютно точно нельзя отрицать, что Ванда в ловушке.

[indent] Она надеется сохранить самообладание, хотя перспектива участвовать в этом театре абсурда теперь не только пугает, но и приводит в бешенство. Эмоции, как беспечно оставленный фитиль, искрят вспышками, за которые почти невозможно ухватиться. Это злость, тревога, смятение...  даже радость. Что если Даркхолд привел ее в тот мир, где ее брат действительно жив, не являясь результатом чьей-то магии? Что если виновник столь безумного случая - сама Ванда, заигравшаяся с собственной магией и даже не осознающая ее пределов?

[indent] Замешательство Пьетро, его слова, а еще теплота, исходящая от его сердца, - неосознанно, но она тянется к брату, тоска по нему ослепляет ее ровно так же, как ослепила в Вествью. Ванда хочет увидеть и услышать все это, а потому ее так легко обмануть. Разбивая собственное сердце, она старается быть отстраненной и холодной, даже когда Пьетро разглядывает ее и называет сестрой.

[indent] - Я не твоя сестра. - что-то внутри нее, неожиданно для нее самой, сопротивляется этим словам и рвется наружу, чтобы сказать обратное. Сердце пропускает удар, но Ванда не придает этому значения, пока что. - Мой брат умер много лет назад, я видела это собственными глазами. Ты не можешь быть им.

[indent] Она не может объяснить даже самой себе, почему ее слова звучат так равнодушно, режут как сталь, и собственный голос кажется ей чужим. Словно кто-то ее подменил, или беспощадно вынул сердце из груди, разломав ребра. Хотя, каких еще последствий можно ожидать после пережитой боли и потери близких и товарищей во множестве битв? Даже если этот человек не иллюзия и обман, они не могут называться братом и сестрой - слишком разные судьбы, слишком разные события, из которых соткана их жизнь.

[indent] - Если кто-то в состоянии разобраться с тем, как я сюда попала... - она не договаривает, и без того становится очевидным, что ее намерение выбраться отсюда превалирует над вопросами о том, что это за место и с кем именно ей предстоит встретиться. Она позволяет брату вести себя по мудреным коридорам, провожая взглядом хиппи и прочих фриков, населяющих этот дом со странностями. Впрочем, и ее саму нельзя назвать нормальной.

[indent] Ванда проходит мимо одной из комнат с открытой настежь дверью. Ее внимание привлекает зеркало в полный рост и собственное мимолетное отражение, в котором она не находит настоящую себя.

[indent] Испуг и любопытство заставляют ее ворваться в комнату и установиться на себя в зеркале так, словно она видит себя впервые. Возможно, так оно и есть. Ее волосы рыжеватые, но все же длиннее, глаза те же, но не наполненные той печалью, которую она привыкла в них видеть. Она ощупывает лицо, замечая черный потершийся на ногтях лак и теряется в попытках вспомнить, когда в последний раз красила ногти.

[indent] На короткое мгновение отражение в зеркале демонстрирует ее, замершую в истошном, но молчаливом крике. Крике о помощи. Тело Ванды реагирует на это взмахом руки, врезающейся в зеркало от вспышки ужаса. На поверхности зеркала остается паутина разбитого стекла и кровавые подтеки, которые она спешно старается вытереть об одежду, словно надеясь также стереть и воспоминания об произошедшем.

[indent] - Что это за туман... Он сводит с ума. - Ванда выходит из комнаты, продолжая следовать туда, куда ее вел Пьетро, но каждый шаг дается ей тяжело, а разум тяжелеет из-за спертого дымом воздуха. Она боится думать, что проблема может быть не в дымке, а в ней самой.

[indent] Точнее сказать, в другой Ванде, которая стремится вернуть свое тело и вернуться к брату, которого она так рада видеть.

Почему оно синее?

Звук падающей в чашку капли разбивается на дюжину осколков похожих воспоминаний. Тогда Дэвид мог поклясться, если бы это было хоть кому-нибудь интересно, что он слышит отзвук диффузии жидкостей, этот неявный звон нарушения статуса-кво — происходило это с ним на самом деле или существовало всего лишь в его голове?

Но кто сказал, что то, что происходит в его голове, не существует?

Этот дом — прямое тому подтверждение. Воплощенная фантазия, и физически, и как странная идея, попытка найти безопасный угол в этом огромном враждебном мире. Попытка стать чем-то большим, чем просто потерянный больной мальчик, гонимый и никем не понятый. Попытка заполнить пустоту, оставленную дырой с неровными краями, когда ему в лицо сказали, что главная их проблема и угроза — это совсем не Амал Фарук.

Дэвид до сих пор не уверен, что до конца все понимает.

Почему оно синее?

Но здесь от него это никто не требует. Это его фантазия, его сон о хорошем, если угодно, где сторонние смыслы не имеют смысла, а все, что действительно имеет значение, не старается ими обрасти. Почему синее? Потому что это напоминание.

Заменитель любви посреди всей той ненависти, которую Дэвид старается не испытывать.

Ванда Максимофф, когда он по касательной задевает ее разум в астральном плане, расцветает ярко красной вспышкой фейерверка в его мире. В ее боли непереносимо знакомые отголоски того, что испытывает он сам — это отчаянное одиночество, стремление сломать стену для достижения цели, решения проблемы самой себя и собственной реальности. Только ей это в некотором роде удалось. А ему еще предстоит эта долгая дорога.

Конечно же он ее ждет.

— Спасибо, Питер, — мягко улыбается ему Дэвид, стоит им двоим переступить порог его... пещеры, пожалуй. Очередная фантазия о безопасности, основанная на местах, в которых он побывал лишь окончательно сломав все цепи морали, связывающие его способности. Он свободен сейчас, конечно. Но избавившись от оков, он все еще опасается вылезать из клетки. — Здравствуй. Как твое имя?

Он знает, как ее зовут. Не знает только то, как она готова называть себя. Каждый имеет право на новое имя, новую жизнь, новое лицо — по крайней мере, Дэвиду хочется в это верить.

— Проходите. Чаю?