[indent] Мир изменился - и как бы Стэнли Снайдеру не хотелось верить воодушевленности доктора Ксено Вингфилда, шесть лет назад привычные устои были раздавлены с возвращением каменного века, сохранившись в настоящем лишь воспоминаниями. Бывший офицер прекрасно помнит ту ядовито-зеленую вспышку, накрывающую город с востока, и до сих пор слышит в голове интонацию собственного голоса, который отдал последний приказ элитному отряду военных. «Не дайте себе потерять сознание!» - какая ирония, что эта фраза стала солдатам путеводной звездой на тысячелетия вперед, когда на самом деле Снайдер обращался к самому важному человеку на мероприятии.

[indent] Ксено. Его Ксено, которого Стэнли поклялся защищать ценой своей жизни, единственный, кто изменился не так, как остальные. Снайдеру не нужна бурная фантазия, чтобы наблюдать за раскрывающимися крыльями спутника, пока тот прижимает к груди новую истинную миссию - отстроить мир с нуля при помощи науки. Вингфилд всю жизнь мечтал о том, чтобы использовать свой мозг на сто процентов, и отныне ни на секунду не расслабляется в окружении все новых и новых открытий. Пускай они уже существовали несколько тысяч лет назад - сегодня их ценность неоспорима, и цепкие пальцы доктора перестраивают фундамент цивилизации, свидетелем рождения которой становится и Стэнли. Последний может помогать только прикладными навыками, занимаясь разведкой, рутинной работой и сбором материалов, ведь его душа все еще находится не на месте, но - Снайдер убежден - совсем скоро Вингфилд обязательно удовлетворит солдатские потребности. За шесть лет они выстраивают империю, а при помощи платины доводят ее почти до прежнего уровня, но при всех преимуществах у Новой Америки все еще много работы, и Ксено со Стэнли имеют занятия как минимум на целую жизнь вперед. Тем лучше; в душе Снайдера теплеет от мысли, что он проведет каждый следующий день вместе с Вингфилдом именно таким образом - будучи одержимым им, когда сам доктор одержим мечтой об эталонном государстве.

[indent] Новая реальность не дружелюбна: опасностей в ней на порядок больше, чем в Америке тысячелетней давности, однако Ксено и Стэнли умудряются приспосабливаться, обращая в преимущество абсолютное одиночество на огромном земном шаре. Эта идиллия кажется перспективной в будущем, когда их экспедиции выйдут за границы, но в один день планы рушатся о пойманный локаторами рукотворный радиосигнал. Новая правда не дает Снайдеру покоя, и он гипнотизирует далекий горизонт все время, пока смакует одну сигарету за другой в попытке просчитать наперед возможные шаги противника. Получается, они не одни - и это факт, - но кто развивается по ту сторону океана? Враги или друзья, неизвестные сущности, распространившие окаменяющую вспышку? Такие же, как он или Ксено, диктаторы, грезящие о научно-правильном мире? По плану, который доктор и офицер строят почти десяток лет, идет трещина раскола, и в ней зияет что-то уродливо-черное, и лишь одной судьбе известно, чем может закончиться вероятное прямое столкновение. Стэнли не испытывает страха, но считает своим долгом подготовиться к удару извне заранее, чтобы обеспечить Вингфилду абсолютную безопасность - потому что не может потерять спутника во второй раз. Не теперь. Не после всего, что случилось.

[indent] - Поэтому ты продолжаешь высушивать для меня табак и крутить фильтры? - кое-что они несут с собой с самого детства, когда Стэнли впервые продемонстрировал Ксено пачку сигарет - пресловутый диалог о курении. Каждый Вингфилд не упускает возможности беззлобно напомнить Снайдеру о вреде дыма с химикатами, а Снайдер в ответ неизменно защищает право на пагубную привычку. На самом деле этот разговор - их общая дань прошлому. - …Одного сигнала достаточно, чтобы определить местоположение врага за океаном, - помолчав, Стэнли запаливает очередную сигарету и бросает взгляд на Ксено; тот выглядит больше заинтересованным, чем напряженным, и такая отчасти детства непосредственность на пороге нового открытия безумно ему идет.

[indent] - Вероятно, сила, из-за которой мы пробудились, существует не только в Америке. Нужно держать в уме, что в мире проснулись и другие выжившие, способные выйти на такой же уровень научного прогресса и отправиться на разведку континентов, - Снайдер прямо сейчас готов броситься в пекло войны, встретив любых «гостей» лучшими техническими разработками Вингфилда; но все как снайпер он прекрасно понимает, как дорого стоит простое умение ждать. - Мы не будем никого искать, особенно ты, Ксено, - отпустить ученого на разведку, значит подписать ему смертный приговор; пусть лучше занимается переговорами с пленниками, коих Стэнли приведет в башню после первичной профилактической обработки. - М?

[indent] Высокий интеллект Вингфилда превосходит сам себя; Снайдер, не моргая, наблюдает за игрой солнечных бликов по металлической поверхности ключей, и не может поверить глазам. Всего лишь шесть лет в каменном веке - и Ксено разрабатывает истребитель? «Невероятно», - он был готов ждать столько, сколько необходимо, ставя на первое место не свои интересы, а вопрос выживая целой цивилизации во главе с бывшим ученым НАСА. Но тот не забывает о любовнике, умудряясь одновременно толкать научный прогресс во всех плоскостях - в том числе и в небе, - и пораженный Стэнли чувствует, как от предвкушения начинают подрагивать пальцы.

[indent] Год назад Ксено дарит ему тактическую снайперскую винтовку с эффективной дальностью в один километр. Сейчас - целый штурмовик.

[indent] - Прошло больше трех с половиной тысяч лет, Ксен, старое летоисчисление утеряно, - рука, сжимающая в ладони принятые ключи, мгновенно находит место вокруг талии Вигфилда, притягивая ее ближе; Снайдер смотрит на свою любовь сверху-вниз, не меняясь в лице, и аккуратно обнимает свободными пальцами ее щеку, оглаживая кончиком большого искусанные в брейншторме губы. - Но ты все еще помнишь. Спасибо. С годовщиной, - в душе Стэнли Ксено многолик - он не просто партнер и спутник, а еще сообщник, самый близкий друг, любовник, лидер колони и… «Хозяин», - последнее слово тонет в грызущем поцелуе, что Снайдер дарит Вингфилду в благодарность за ключи от такой желаемой игрушки. И вместе с разговорами о курении сквозь года он проносит с собой вторую дань прошлому - губы Ксено такие сладкие, как в детстве, и отдают тем же первым касанием вседозволенности и взаимной зависимости. В свое время двум влюбленным пришлось разлучиться слишком надолго, но теперь им принадлежит сама бесконечности, и Стэнли хочет прочувствовать ее целиком.

[indent] - Я всегда буду тебя защищать, - коротко вставляет он в выходах между ласками языка, заглядывая в черные зрачки доктора. - И от тех, кто решится заглянуть к нам в гости, тоже. Обещаю, я убью любого, кто попробует тебя коснуться, - злость поднимает голову, и под ней Снайдер сильнее прижимает Вингфилда к себе, касаясь красными губами бьющейся жилки на шее. В ответ Ксено чуть откидывает голову в сторону, разрешая Стэнли спуститься ниже по шее и вылизать каждый ее сантиметр, то и дело проезжаясь кончиком языка по краю ремешков ошейников. Тех самых, которые его любовник носит до сих пор - и это третья дань, что они разделяют на двоих сквозь жизни и бесконечности.

Отредактировано Stanley Snyder (22.06.2023 22:38:59)

[indent] Ключи жгут пальцы и с каждой минутой все сильнее распаляют желание оставить рутинные дела, чтобы, наконец, отправиться на взлетную полосу; выстраивая ее вместе с солдатами по просьбе Ксено несколько месяцев назад, Стэнли не мог предположить, что его воссоединение с небом случится так скоро. Снайпера всегда тянуло на стрельбище, а пилота - на длинную дорогу среди колосьев кукурузного поля, и если удовлетворять первую личность не составляло никакого труда, то со второй возникали некоторые трудности. «Не сейчас», «Чуть позже», «Когда будут решены другие вопросы» - они с Ксено были солидарны в объективной рациональности, ставя на первое место вопрос развития цивилизации, а не собственные желания, пускай и конструирование штурмовика и входило в их ближайшие планы задачей со звездочкой. Снайдер не настаивал, будучи уверенным, что сможет защитить своего лидера и без поддержки с воздуха, а Вингфилд не менял курса, придерживаясь фантазий о научном прогрессе.

[indent] И все же сейчас, сжимая в ладони заветную драгоценность, Стэнли не без радости отмечает, что ради особенного повода Ксено действительно пренебрегает расписанной дорожной картой, внося в нее корректировки на пару дополнительных бессонных ночей. Удивительно, что он успел аккурат к важной для любовников дате; не менее удивительно, как ему удалось удержать подарок в секрете, тщательно скрыв от офицера разработку экспериментальной модели. Губы Снайдера исцарапывает усмешка: его команда точно обо все знала, но по-партизански молчала, вероятно, напуганная садистскими угрозами Вингфилда. Какая чудесная способность проявлять жестокость исключительно в переломных моментах, жонглируя шантажом с искусным талантом настоящего диктатора. «Ксено именно такой», - с самого детства и подростковых шишек на коленях, среди ождогов от экспериментов, со стоящим по левое плечо Снайдером в качестве защитного барьера тыла - его доктор совершенно безумен, но его сумасшествие всегда имеет логическое обоснование. Для многих подобное увлеченное поведение, противящееся законам морали, кажется диким - но для Стэнли оно совершенно прекрасно. Давший честное обещание в малолетнем возрасте, он до сих пор ни разу о нем не пожалел, и взаимная любовь Вингфилда, выраженная в конкретных жестах заботы день за днем подтверждает ответную заинтересованность.

[indent] Небо ждет его: уже скоро Снайдер потянет на себя ручку штурвала и получит возможность взглянуть на мир с привычной себе высоты - но до этого момента у него еще есть дело, требующее концентрации не меньше, чем при «мертвой петле» в воздухе. Потому что «мертвая петля» на земле прямо сейчас смотрит на Стэнли ясным взглядом угольных глаз, и в их черноте не существует условностей и правил - лишь сама суть влечения, бешеная, неприкрытая любовь и откровенная похоть, не выгоревшая за тысячелетия разлуки. Что для них, двух безумцев с аддикциями, вынужденных провести порознь слишком много времени в осязаемом - а ныне уже призрачном - прошлом? Какие-то десятки сотен лет в каменном изваянии отныне кажутся песчинками в море, которое Вингфилд и Снайдер вновь исследуют вместе - как и все года до. Ведь только Ксено запускает в Стэнли шестеренки проржавевших механизмов каждый новый день, и, сам того не ведая, удерживает солдата от капитуляции перед самим собой.

[indent] Снайдер коротко кивает, не переставая сжимать тяжелую хватку пальцев на талии любовника; он редко обещает и всегда исполняет уроненное, а потом к каждой клятве относится как к единственной присяге, определяющей судьбу. Тем лучше, что абсолютно все договоры, заключаемые Стэнли по жизни, без условностей принадлежат лишь Ксено, и тот бережет их не меньше, чем особенный сплав металлов, искусственно взращенный в лаборатории. Потому Снайдер не боится и не пытается укрыться от правды, а наоборот сильнее прижимает Вингфилда к себе, изучает губами до боли знакомую шею, скалит в нее улыбку - и молчаливо следует за ведущей рукой в спальню, чтобы остаться со своим спутником наедине.

[indent] Вопрос заставляет Стэнли нахмуриться, на долю секунды скидывая ту маску, что давно стала ему постоянным выражением лица в ежедневной битве с реальностью. Не скучает ли он? Ему приходилось задумываться об этом в камне, прикидывая, как сильно изменится жизнь после освобождения - и в сухом остатке мир оказался не похожим ни на одну из фантазий, воображенную в замурованном черепе. Сейчас же, когда у офицера нет времени на рефлексию, и постоянно - довольно изматывающая - работы не оставляет в голове мест для размышлений, он не может ответить однозначно. Пока Ксено находится рядом и продолжает кирпич за кирпичом отстраивать их идеальный мир, Стэнли чувствует себя спокойно; с другой стороны, почему в таком случае обычные ключи от истребителя вызывают в нем настолько глубокую и чувственную гамму реакций?

[indent] - Думаешь, я скучаю по войне? - неторопливо тянет Снайдер, вжимая подбородком в ласковые пальцы, пока его собственные уже разводят в стороны полы чужого плаща, оголяя черные брюки, белую рубашку и - совершенно обожаемые - ошейники над кадыком. - Знаешь, Ксен, я чувствую, что совсем скоро нам придется защищать американскую колонию от врагов. Придет время битвы на наш новый дом, - он с легкостью расправляется с белыми пуговицами, что уже избавлял от петель не раз и не два за годы их отношений, и легко сцеловывает с губ возможные беспокойства. - Но пока я наслаждаюсь тем, что мне не нужно уезжать от тебя на несколько дней, - оголяя красивую грудь с остатками трещин, что дарит им окаменение, Снайдер неторопливо просовывает пальцы под ремешки на шее, а после легка оттягивает их наверх, усаживая Ксено себе на живот и тем самым получая доступ для новых поцелуев.

[indent] - С тобой не соскучишься, доктор Ксено, - усмешка тут же смазывается легким укусом розового соска, до которого Стэнли добирается ртом, продолжая контролировать шею любовника; пальцы чувствуют прокатывающийся кадык с прохладой металлических заклепок и соскальзывают дальше, чтобы надавить на загривок и заставить Вингфилда сверху почти обмякнуть. Свободной руке Снайдера не хватает сигареты, поэтому он направляет ее к поясу брюк, ловко терзая пряжку в полу-шутливой манере.

[indent] - Не хочешь сегодня провести какой-нибудь эксперимент в постели? Я бы побыл твои подопытным кроликом. Кто знает, куда занесет изголодавшегося по небу солдата, когда он поднимет в воздух первый за тысячи лет штурмовик, - кончик языка вышагивать ровно по сколотым линиям, очерчивая их в искусности человека, идеально знающего карту чужого тела. Это, однако, не мешает Стэнли продолжать чертовски хотеть Ксено всякий раз, стоит его невероятной фигуре оказаться в доступе объятий. Разве этим можно насытиться или оставаться обманчиво-спокойным?

[indent] Сверху слышится сдавленный смешок, и Снайдер понимает, что попадает точно в цель; с другой стороны, в этом мире нет снайпера талантливее, чем он.

Отредактировано Stanley Snyder (26.06.2023 23:23:09)

[indent] Косточки ребер, спрятанные под пергаментной кожей, до безумия приятны на ощупь, и Стэнли не может оказать себе в удовольствии рассмотреть их во всех деталях, пока Ксено вальяжно ластится к чужим рукам и всем видом демонстрирует победные настроения. Не смотря на окаменение, время не щадит их обоих: тюрьма оставляет среди сухожилий тысячелетние поцелуи, и черные сколы, будто выточенные неаккуратным мастером, переплетаются с паутинами вен, еле прикрытых прозрачной оболочкой. Интересно, сойдут ли раны когда-нибудь на нет? Или Вингфилд в очередной раз докажет свое превосходство над человеческим разумом и придумает лекарство, способное безболезненно их залечить? С другой стороны, едва ли Снайдер, не склонный к трагизму, хочет расставаться со своими отметками; ему нравится, как полосы прорезают позвоночник, опоясывают бедра и идут трещинами по прессу - а еще они совершенно подходят росчеркам когтей Ксено, что тот оставляет в моменте близости. От воспоминаний, что тянут за собой предвкушение, Стэнли коротко хмыкает: их отношения с Вингфилдом давно перешли ту черту, которую можно определить простой влюбленностью; за годы вместе их взаимодействие приобретает кровавый оттенок, и теперь для доказательства верности не достаточно всего лишь поцелуев. Снайдер знает, что Ксено уверен в его преданности, и потому в один момент не побоится отдать конкретный приказ в форме спасения всей американской цивилизации в обмен на несколько жалких жизней. А Стэнли подчинится - как подчиняется всегда, - и спустит курок прямиком в голову тех, кто, в теории, может стать им союзниками. «Стреляй», - одного движения губ достаточно, чтобы Снайдер окропил собственные ладони кровью врагов на заре новой эры и отравил утопическое будущее идеями убийств, войн и геноцидов.

[indent] Не потому, что Стэнли пытается вложить ответственность в руки Ксено, а потому что мнение Ксено, как его совершенные творения и гений - это единственный способ вернуть человечеству право на уже некогда достигнутый научный прогресс.

[indent] Снайдер лишь ненадолго проваливается в раздумья, разрешая предвкушению будущего сражения поползти импульсом по нервам прямо в мозг, однако долгая рефлексия уступает место сиюминутному возбуждению, мгновенно заполняющему комнату обжигающим воздухом. Под давлением ладоней худощавое тело изгибается дугой, и Стэнли через силу отводит взгляд в сторону, чтобы сконцентрироваться на неровных выдохах и властных, не терпящих пререканий словах.

[indent] - Не предлагаю. Настаиваю, - он тянет ошейник на себя и скусывает с губ сомнения, в глубине души прекрасно понимая, что на самом деле Вингфилд ни о чем не беспокоится; их высшая степень доверия выдерживает тысячелетия заточения, а взаимопонимание достигает синхронизации, считываемой в движениях рук и расширенных зрачках. - Как пожелаешь, - он и правда оставляет ошейники на привычном месте, не в силах пойти поперек приказа - хотя, если бы Ксено и сказал любовнику избавиться от них, последний не стал бы делать этого по религиозным соображениям. В отличие от расходных материалов для опытов, к своему аксессуару Вингфилд всегда относился с трепетом и тщательно ухаживал за кожей ремешков с фурнитурой, что позволило сохранить детский подарок Снайдера на долгие годы. И даже сейчас, когда тысячелетнее окаменение вносит коррективы в их обычные образы, ремешки остаются на месте и чертовки дополняют кожаный плащ с рваным подолом вкупе с притягательными когтистыми перчатками. Именно так Ксено хотел выглядеть всю жизнь - дерзко, безумно, вальяжно, в перекос образу хорошего студента, о котором грезили его родители, - какая ирония, что для воплощения желания потребовалось вернуться в каменный век.

[indent] - Оставь, - вместо ответной просьбы Снайдер зеркалит последнее слово любовника; ему сложно разговаривать целыми фразами - куда проще выражаться через действия, - но Ксено понимает его и без уточнений, а потому оставляет перчатку на руке и проводит ледяным металлом по чужому позвоночнику, вызывая вереницу мурашек. Они слишком хорошо знают фетиши друг друга и никогда не упускают возможности проехаться по ним в привате, и в особенной интимной атмосфере заключен весь смысл тянущегося взаимодействия, так бережно сохраненного сквозь года. Они балансируют на границе между беззащитностью и почти животной страстью, сильнее сжимают хватку на шее, переплетаются венами, срастаются костями, растворяются в кислороде; Снайдер никогда не променяет это ни на что другое, и - теперь точно, - останется верным Хозяину до самого конца. Пусть этот конец ознаменует войну или очередное окаменение, пусть отбросит их в начало или схоронится в братской могиле на окраине Новой Америки - плевать, главное, что Стэнли не выпустит ладонь Вингфилда и до последнего вздоха поможет ему осуществлять самое безумное. Особенно если отдельные эксперименты будут касаться их постели.

[indent] От ощущений давления на грудине сознание окончательно уступает желанию; Снайдер клацает зубами, в ломке проводя языком по внутренней стороне щеки - слизистая нуждается в никотине, - и следом за уложенным на спину Ксено торопливо стягивает куртку, чтобы остаться таким же обнаженным. Прищуренный взгляд скользит по мышцам, отмечает удивительно чистую шею любовника, давно не истерзанную поцелуями, и беспокойные ладони, которые хоть и красиво выглядят в перчатках, но уже позволяют себе слишком многое. На помощь приходит заранее оставленный галстук; невероятная особенность Вингфилда сохранять в своей внешности отзвуки делового стиля даже в каменном веке играют против него самого, и Стэнли наслаждается секундами контроля, пока меланхолично связывает чужие запястья.

[indent] - Да, - говорит он вместе долгих признаний, сконцентрированный на обездвиживании любовника; лишь когда руки Ксено привязываются к изголовью кровати, Снайдер позволяет себе вышептать несколько дополнительных фраз. - Тебе очень идет. Так и не скажешь, что подо мной сейчас будущий лидер всей цивилизации.

[indent] Мысль о том, что снизу сейчас гнется действительно самый главный ученый планеты, добавляет остроты каждому новому движению. Стэнли резко опускается вниз, стягивает с чужих бедер брюки с бельем и разводит в стороны колени, пожирая взглядом открывающееся великолепие чужого возбуждения. Терпкие поцелуи проходят дорожку от искусанного соска вниз, между углами ребер, на минуту останавливаются возле пупка, а после ползут дальше, по животу к паху, чтобы зависнуть коротким касанием губ о влажную головку члена. Снайдер знает, как именно нравится Вингфилду, и проделывает шаг за шагом с почти армейской выдержкой, задерживаясь в самой чувствительной точке, чтобы дать передышку и параллельно завести еще сильнее; вскоре на внутренней стороне бедра расцветают первые засосы, но это все еще далеко от того, что Стэнли хочется оставить после сегодняшней ночи. Он запрокидывает ноги Ксено себе на плечи, чуть поднимает его поясницу вверх, сжимая пальцами ягодицы, и, склонив голову, ведет языком по стволу члена к основанию, проникая глубже. Одного короткого взгляда наверх достаточно, чтобы получить одобрение Хозяина, выраженного в коротком кивке головы; удовлетворенный Снайдер растягивается в ухмылке и оставляет любовника наблюдать за своей макушкой, пока кончик языка неторопливо изучает тугое кольцо входа, обжигая кожу дыханием. Потому что именно так, поначалу - до удушливого нежно - любит донельзя терпеливый Ксено.

Skinning me, stabbing me, touching me, licking me
[indent] В их новую эру - эру научно развитой цивилизации в ограниченных ресурсах каменного века - сексуальные взаимодействия приобретают особенный оттенок. При урезанных способах сторонней стимуляции, с дефицитом тематической атрибутики, в нестандартных условиях, когда у выжившего человека нет времени на отдых, банальный секс становится отдушиной. Нынешним любовникам больше недоступны развлечения старого мира, поэтому каждая ласка неизменно становится острее, ярче и глубже. Казалось бы, еще совсем недавно Стэнли с Ксено пробовали в постели самые извращенные техники, дабы разнообразить привычную действительность, а теперь одного языка Снайдера достаточно, чтобы довести Вингфилда до исступления - пускай не в идеале, но уже в значительной степени. Их секс никогда не был пресным, но в десятилетиях приобретенного опыта они умудрились изучить тебя дргу друга до мельчайших деталей, а потому в большей степени занимались прощупыванием границ допустимого. Чуть больший размах стека по бедрам, чуть сильнее укус по шее, чуть шире диаметр новой игрушки, принимаемой Ксено внутри подарком от Стэнли. Некоторые шрамы их экспериментов так и не сошли до конца - особенно на теле Снайдера, предпочитающего бросаться с головой в омут самых безумных фантазий любовника, - зато как много они теперь знают о температуре плавления воска, что способен обжечь кожу! Как математически точно определяют угол и силу давления скальпеля, рассекающего внутреннюю сторону бедра для агонии нервных окончаний! Их маленький секрет, скрываемый от других - это гарантия абсолютного доверия, желания и любви в одном флаконе, размазанном густым гелем по низу их животов. Отныне все иначе: Стэнли узнает любовника заново, с неподдельным удовольствием рассматривает изменившееся тело и влюбляется в него еще сильнее. Окаменевшие трещины действительно делают Вингфилда похожим на статую божества, обточенную не только мастером, но и песчаными ветрами с юга. Спустя тысячи лет ожидания, сквозь смиренность и преданность, в подтверждение обещания Снайдера освободить их обоих, он смотрит на родное тело иначе и не может отказать в терзающих плоть вольностях. Пускай они больше не могут добавлять в прелюдию особенно любимые внешние стимуляции, Стэнли до сих пор помнит самые чувствительные точки чужого тела и не оставляет без внимания ни одну из них.

[indent] Однако ему мало одной покорности раздвинутых коленей, которая в случае Ксено скорее похожа на милость, чем на подчинение; ему мало коротких вздохов и мелкой дрожи по телу, поддающейся контролю. Вингфилду и правда нужно время, чтобы завестись по-настоящему - именно поэтому в прошлом они пробуют все самое грязное, - и это распаляет в Стэнли очередной пожар упорства. Спустя несколько минут движения языка приобретают отчетливую старательность, а пальцы на ягодицах сжимаются сильнее, оставляя на коже легкие покраснения. Но когда и этого становится недостаточно для получения истиной реакции, прежде собранный Снайдер не выдерживает и срывается на хлесткий шлепок, вызывающий сверху естественную реакцию - реакцию удовольствия.

[indent] На самом деле ему не очень нравится прибегать к избиению; куда возбуждающе выглядит асфиксия на границе с потерей сознания, тугие связывания и ненасильственная депривация - как физическая, так и моральная. Чем больше по времени Стэнли растягивает подготовку, тем более ярким оргазмом любовник награждает его в итоге; сегодняшний вечер не исключение - и, чередуя горячий язык с пальцами, обильно смазанными слюной, он все равно ограничивается лишь средним, расслабляя колечко входа несильными толчками.

[indent] И когда голос Ксено, наконец, срывается в стон, а слова отдают привкусом откровенного, неприкрытого и властного приказа, Снайдер понимает, что любовник достаточно распален, поэтому нехотя отстраняется, покрывая внутреннюю сторону ягодиц пошлыми поцелуями, и разгибается в спине, не упуская возможности показательно облизнуться перед чужим взглядом. Неудовлетворенное напряжение очерчивает мышцы по телу и заставляет руки чуть подрагивать, пока Стэнли занимается финальными приготовлениями; он точно знает, где лежит тюбик смазки - особенное изобретение Вингфилда, что тот сотворил для партнера вместе с сигаретами. Выдавливая значительное количество геля на пальцы, свободной рукой Снайдер разводит чужие ягодицы и обильно смазывает вход, затем прикасается к своему члену и закусывает губу от удовольствия - под вязкостью смазки головка становится чувствительнее, и от этого сознательность окончательно срывается в преисподнею. 

[indent] - Конечно, - Стэнли только сейчас соглашается с приказом и кивком головы обещает, что сделает все в лучшем виде; устраиваясь между разведенных ног, он притягивает Ксено к себе и на пробу проезжается членом по смазанной коже. - Уверен? - спрашивает он с издевкой, зная прекрасно, как сильно этот вопрос - особенно перед проникновением - раздражает любовника; они трахались бесчисленное количество раз, но Снайдер все равно раз за разом уточняет очевидное, добавляя взаимодействию остроты. Так и сейчас - максимально распаленный Вингфилд смотрит на него испепеляющим взглядом, шипит несогласие, однако долго не сдерживается - первый толчок оказывается мягким, но ощутимым, заставляя обоих любовников захлебнуться в делирии.

[indent] Как удивительно, что им пришлось вернуться туда, откуда все началось, чтобы прочувствовать в красках ценность свершенного удовольствия, доступного в интимной близости друг с другом. Как хорошо, что для Стэнли проводником в этот мир жадной ласки снова и снова становится именно Ксено, новым днем проявляя себя с неизведанной стороны.

[indent] - Ксено… - рычит Снайдер, срываясь на чуть ускоренный темп и меняя угол толчков, делая их глубже; ноги любовника, обнимающие его талию, ощутимо сжимают бока, но это, как и гнущееся навстречу тело - самые яркие демонстрации наслаждения. А еще поцелуи - много грызущих, кусающих, клеймящих своим поцелуев, - Стэнли дарит их все, смазывает по губам напротив, вылизывает языком и не думает останавливаться. Ведь когда его ссутуленная фигура сгибается пополам, а фрикции начинают все больше походить на насилие, Вингфилд упивается вверенным ему вниманием - и в черных глазах существует лишь похоть, отодвигающая на второй план даже верность науке.

[indent] - Перевернись, - разгоряченный Снайдер рывком развязывает узел между чужими запястьями и кроватью, отбрасывает галстук в сторону и внезапно выходит из любовника, подхватывая его под талию, - Сюда, - шипит он, пока ставит Ксено на колени, вынуждая уткнуться лицом в подушку, и вновь размашисто врывается в распаленное тело. - Именно так, - насколько же хорошо его пальцам идут намотанные на кулак волосы Вингфилда, особенно когда последний захлебывается в собственных стонах, движется навстречу и специально удерживается на весу, чтобы усилить давление на скальп через оттягивание золотистых прядей.

Отредактировано Stanley Snyder (13.07.2023 21:39:52)

[indent] От стона, повисшего в воздухе задыхающимся «да» тело Стэнли прошибает электрическим разрядом - даже в подчиненной позе Ксено не выглядит уязвленным и продолжает держать ведущую роль их отношений. Сохранять лицо, когда оно вжато в подушку или запрокинуто к потолку через оттянутые волосы может только лидер цивилизации и ученый, готовый выпотрошить себя без остатка ради будущего науки. И в новом мире на такое способен никто иной, как любовник Снайдера, которого последний клеймит своим еще в отрочестве под гнетом беспокойного чувства меж ребер. Со временем оно трансформируется в бурю, разгорается пожаром кукурузных полей, а Стэнли тянется навстречу металлическим когтям, до кровавых полос вжимаясь в них щекой. Иначе он попросту не умеет; в каждом воспоминании отныне и всегда существует лишь образ Вингфилда - от школьной скамьи до редких увольнительных во время пятилетней службы, - и эти воздухом невозможно ни надышаться, ни насытиться. А потому Снайдер резче толкается бедрами, врываясь в принимающее его тело всем естеством в попытке напомнить о главном - он здесь, и он единственный право имеющий, - и ни на секунду не разжимает хладнокровных рук.

[indent] А потом Ксено просит его показать истинную личность - лицо садиста, способного потрошить и убивать людей без сожалений; Снайдер мгновенно понимает, о чем речь, но не торопится воплощать в жизнь общую горячую фантазию. Знает ведь, что если сделает, то тут же спустит, не выдержав сдавленных хрипов подчинения, ведь Вингфилд даже во время удушья выглядит как настоящее сокровище - с красным лицом, закатанными под веки глазами и раскрытым ртом, вынужденно хватающим воздух по завету инстинкта самосохранения. В таком уязвимом состоянии его тело становится мягкой глиной, а неспособность контролировать мышцы тела позволяет сильнее увеличить глубину толчков - разве от подобного можно отказаться? Стэнли прекрасно знает, где проходит граница бессознательности, со снайперской точностью балансирует на краю пропасти, и до миллисекунд высчитывает тайминг, отделяющий любовника от оргазма, прежде чем нажать на курок винтовки. Его пальцы крепко удерживают натянутые ошейники, а свободная ладонь почти насилует влажный от предъэякулята член Вингфилда, пока они вместе отсчитывают секунды до взрыва водородной бомбы. Отточенная годами синхронизация позволяет им кончить одновременно - словно единый организм, сокращающийся в судороге и перетекающий спазмами от первого сосуда ко второму; такое случается далеко не всегда, поэтому каждый раз отпечатывается в памяти особенной ценностью. Глуша хриплый стон в бледном плече, Снайдер сжимает объятия поперек чужой груди и еще некоторое время восстанавливает дыхание, впитывая кожей уроненные в пустоте оргазма слова любовника. Ксено не только поразительно гнется вовремя голодного секса, но и не упускает возможности максимально емко описать свои ощущения сразу после, зная, насколько Стэнли восприимчив к признаниям в две единственные секунды растерянности.

[indent] - Я никогда не сломаю тебе шею, - Снайдер слегка хмурится и медленно переводит ладонь с члена Вингфилда на его ягодицу. Последнего совершенно не смущает откровенное нахождение любовника в своем теле - судя по ерзающим бедрам и вжимающей в чужую грудь спине, - однако для бытовых разговоров Стэнли предпочитает иные условия. Он укладывает Ксено на кровать аккуратным толчком, вынуждая тонкий стан развалиться на подушках, и вновь разводит его ноги в стороны таким образом, чтобы капли спермы смогли стечь прямо на белье. Ничего страшного - Вингфилд давно изобрел для них стиральный порошок и целую вереницу ароматных гелей, способных смыть с ягодиц терпкий запах семени, вот только… Едва ли Снайдер этого хочет.

[indent] - Сомневаешься в моей способности вовремя остановиться? - Стэнли задумчиво проводит пальцами по опавшему члену, спускается ниже, проезжаясь по пульсирующему входу, цепляет с него несколько капель спермы, смешанной со смазкой, и задумчиво раскатывает их между фалангами. - Я все-таки военный, Ксен. И скорее умру сам, чем неидеально выполню приказ, - он бросает взгляд на распаленное лицо любовника и высовывает кончик языка, чтобы в показательном жесте слизать собственную любовь, некогда подаренную спутнику. Солено. Сперма Ксено определенно вкуснее.

[indent] - Конечно, - и правда, в этом мире нет ничего, что он не смог бы сделать; начиная самым грязным и извращенным соитием, заканчивая безропотным убийством возможного заложника - что угодно, лишь бы обеспечивать Вингфилду безопасность. Так было всегда и будет еще очень долго, пока они неторопливо подбираются к разгадке окаменения, возвращают человечество в двадцать первый век и лелеют надежду в будущем устремиться вперед в статусе единоличных правителей Новой Империи. Ведь в случае успеха у жаждущего новых экспериментов Ксено будут всегда развязаны руки - кроме их постели. - Я отнесу тебя в душ.

[indent] Сползая с кровати, Снайдер не торопится натягивать на себя одежду; своя нагота привлекает его так же, как нагота Вингфилда, и возможность изучить новые черточки окаменений на чужом теле очень прельщают сытое подсознание. Он с легкостью подхватывает Ксено на руки - в голове проносится неизменное «ему пора начать нормально питаться», - и опускает босыми ногами на прохладный кафель душевой, начиная заниматься приготовлением воды. В Новой Империи нет проблем с водопроводом, но выставление температуры все еще вызывает трудности, поэтому Стэнли долго ковыряется с краном, пока не достигает идеального баланса между прохладой и теплотой струй. 

[indent] - С наличием истребителя я могу отправиться на дальнюю разведку, - внезапно выдает он чуть позже, пока старательно ведет мыльными ладонями по плечам любовника, занимаясь скорее массажем, чем мытьем. - Перелететь океан получится едва ли, но добраться до бывшей Канады вполне реально. Без дозаправки топлива хватит на две тысячи сто миль, со снижением в Баффало и Гамильтоне смогу без проблем добраться до Торонто и вернуться обратно. Другой вопрос, что мы не знаем, какая там ситуация с окаменением и выжившими, однако… Я готов стрелять на поражение в любого решившего пойти против нас, - пальцы ползут по позвоночнику вниз, проезжаются между ягодиц, добавляя мошонке мыльной пены и вызывая короткий выдох сверху. - Что думаешь? Отдашь приказ?

Отредактировано Stanley Snyder (17.07.2023 22:51:45)

[indent] Стэнли в очередной раз не может не отметить, как сильно его широким ладоням идут хрустальные плечи Ксено; растирая по коже гель, он специально прощупывает торчащие косточки и не упускает возможности коснуться их губами в жесте немного восхищения. Конечно, за годы отношений он запоминает особенности Вингфилда в мельчайших деталях, однако все равно не может отказать себе в удовольствии касаться их снова и снова, сохраняя ласку на мозолистых кончиках пальцев. Снайдер все еще с трудом понимает, почему так отчаянно хочет именно Ксено - в любой форме и состоянии, - но спустя тысячелетия больше не задает себе вопросов о высоких материях и просто пользуется вверенным ему правом на вольность. Есть ли разница, какую фетишистскую форму принимает его любовь к Вингфилду, если их обоих устраивают правила игры, пронесенные сквозь века и цивилизации? И пускай другие перешептываются за их спинами, обвиняя Стэнли в слепой верности своему Хозяину, что неразумна в условиях угрожающей диктатуры - едва ли сильнейший и умнейший люди новой Империи не попытаются забрать себе единоличный контроль над миром, - Снайдер никогда не усомнится в своих идеалах. Пока властные пальцы Ксено касаются его щеки, пока взгляд иссиня-черных глаз выжигает лохмотья души, пока тонкие губы ломает усмешкой, а следом сквозь них в воздух вырывается конкретный приказ, Стэнли не подведет любовника и будет верен каждому его слову. Потому что их связь - это нечто совершенно особенное, сквозящее в абсолютной нежности на острие ножа и животной, неконтролируемой страстью; это аддикция и зависимость, это наркотическое опьянение, это сладкое послевкусие после поцелуя и грубые толчки внутри сжатого тела, изводящие до последнего стона. Так в нынешнем мире умеют только Снайдер и только Вингфилд. И только друг с другом.

[indent] Под ребрами растекается приятное чувство удовлетворения, а Ксено подстегивает его вальяжными движениями ладонями по торсу, вырывая из чужой груди короткий рык. «И все же никто, кроме тебя, не способен встать во главе нового мира», - думает Стэнли, обводя кончиком пальца острые позвонки, однако вслух говорит другое:

[indent] - АФАР? Для нее нужно огромное количество компонентов. Так вот почему ты скрывал от меня свои последние исследования, - конечно, от пристального взгляда военного пилота не ускользнуло бы ни серийное производство микротранзисторов, ни эксперименты с хладагентом, необходимым для охлаждения модулей передатчиков, даже по меркам двадцать первого века являющихся инновационной разработкой. Однако у Вингфилда получается и это - попреки связанным запястьям и здравому смыслу, - и Снайдеру остается лишь цокнуть языком и соскользнуть рукой вниз, вновь проезжаясь ребром ладони между ягодиц. - Иногда твой гений пугает даже меня, - знания Ксено невозможно оценить тестами или методиками, однако часто пытливость его ума идет вразрез даже с законами логики. Пока их цивилизация в конкретных случаях до сих пор использует ручной труд, в глубине лаборатории Вингфилд умудряется разрабатывать микроволновый излучатель.

[indent] Определенно, истребитель - это именно то, что им сейчас нужно: почти достигнув совершенства во внутреннем развитии, Новой Америке необходимо двигаться дальше, и кто, как не Снайдер, готов впервые ступить через границы, расширяя территорию для своего Хозяина. Уже скоро им станет тесно в кукурузных полях без возможностей к нефтедобычи, поэтому перспектива изучить ландшафтные изменения близлежащей Канады выглядят как минимум здравым тактическим планом. Всего-лишь первая короткая разведка, не предполагающая фазы активного освоения, сбор информации и образцов почвы, первое картографическое моделирование - не более, чем крошечные шаги на пути к мечте Ксено, поддающиеся давлению шипастого ботинка его любовника…

[indent] - М-м-м? - вырванный из размышлений короткой фразой, Стэнли не сразу осознает смысл слов пропущенных Вингфилдом будто между делом, так, словно его план не является чем-то из ряда вон выходящим. Только через мгновение Снайдер выстраивает в голове причинно-следственные связи и бросает на любовника пронзительный взгляд, готовый прямо сейчас растерзать изнутри упертого исследователя. Исследователя, в котором нуждается целая цивилизация. - Нам хватит? Нет, Ксено, ты никуда не летишь, - Стэнли выпутывается из объятий, делает шаг назад, позволяя струям душа разрезать пустоту между их лицами, и скрещивает руки на груди в самом непримиримом жесте отрицания. - Даже зная, что ты не допускаешь ошибок в расчетах, я не могу рисковать твоей жизнью в время испытательного полета. Ни в коем случае. Противотоки газов, помпаж двигателя, разница в давлении компрессора… Ты не мог учесть все, - он проводит пальцами по влажным волосам, откидывая их назад, и, смывая с плеч остатки пены, стремительно выходит из душа, на ходу перехватывая с крючка полотенце.

[indent] - Я полечу один, - морщина на переносице Снайдера становится отчетливее, а взгляд приобретает металлический оттенок хладнокровия; в первую очередь он - бывший военный офицер, способный без сожаления спустить курок магнума, и кому, как не ему, знать о преследующем по пятам ощущении смерти. - Без тебя штаб не сможет функционировать, плюс у нас до сих пор нет протокола на ситуацию, в которой Новая Америка остается без лидера, - протокола и не может быть - Стэнли защитит жизнь Ксено ценой собственной, не позволит ему умереть или быть схваченным заложником, не допустит возникновения и минимальной угрозы деятельности ученого… Однако его четкий реализм никогда не опускает головы даже в мгновения острого негодования - «Никто не может учесть все. И ты тоже, Снайдер».

[indent] - Не смотри на меня так. Нет, - он качает мокрой головой, оборачивая бедра в полотенце, а затем стремительно выходит из душевой комнаты, скрывая от любовника застывшую на губах вспышку ярости. Безрассудство Вингфилда всегда приводило их к победе - даже сейчас, на волоске от вымирания, они продолжают развиваться, с каждым днем возвращая себе право на царствование, - однако сейчас эта ребяческая позиция - не более, чем пресловутая попытка рискнуть и сорвать джек-пот. Стэнли не может этого допустить, пока на кону стоит жизнь самого дорого для него человека; когда беспокойные ладони механически собирают с пола разбросанные в порыве страсти вещи, в горле снова и снова собирается кислая волна злости, готовая вырваться наружу претензией.

[indent] - Именно это и значит, - цедит Стэнли сквозь зубы, откладывая собранные вещи на край кровати и безропотно выдерживая насилующий взгляд Ксено. Эти глаза всегда отличались от других: поддетые глубокими темными кругами, символизирующими преданность единственно важному делу, они представляли бездонные лунные кратеры цвета самого глубокого космоса, и неспособный на метафоры Снайдер не раз сравнивал их с самой безжалостной черной дырой, способной засосать в себя целые галактики. Возможно, именно потому, что само естество Вингфилда кричит о его связи с материей, которую человечеству не удалось подчинить до конца даже в двадцать первом веке, Ксено в прошлом выбирает путь ученого НАСА, а сейчас остается верным мечте сконструировать ракету в каменной эре. Возможно, когда-нибудь эти зрачки цвета глубокого индиго станут Стэнли последним, что тот увидит перед смертью - чуть поддетые дымом сигарет, они обязательно проскользнут сквозь ребра и обдадут последним холодом солдатские легкие, - а может, Вингфилду просто так же, как и Снайдеру, необходимо быть ближе к звездам, чтобы заново взрастить детское желание ухватить небосвод пальцами. И все же подобная затея испробовать первый истребитель вдвоем выглядит откровенно абсурдно, и даже будучи отчаянно влюбленным в напарника, Стэнли не позволит Ксено выиграть в этом противостоянии здравомыслия с безрассудством.

[indent] - Я верю, - Снайдер коротко кивает и с наслаждением считывает приятное покалывание в боку, когда его кожи касаются требовательные пальцы. - Я тоже смогу починить его, если проблема будет в механике, а не в электронике, - ранее процент вероятности поломки техники всегда превосходил процент выхода из строя микроконтроллера, однако в новой реальности статистика больше не имеет значения и остается лишь забавным фактом, сохраненном в коре мозга. - Но если понадобится, то да, пойду обратно пешком. Это в любом случае лучше, чем рисковать твоей жизнью до момента завершения испытаний и протоколирования результатов. А с последним как раз можешь справиться только ты, - не Стэнли учить Ксено тому, как важно для первооткрывателя оставить после себя как можно более подробные записи экспериментов, изобретений и полезных моделей. Однако вопреки всей осознанности брошенных контраргументов, следующие выпады Вингфилда заставляют Снайдера недовольно нахмурится; сколько раз они обсуждали эти вопросы в прошлом и ради чего? Чтобы сейчас вновь вернуться к ним спустя почти четыре тысячи лет?

[indent] Стэнли никогда не ограничивал свободу любовника, предлагая ему абсолютный контроль над собственной жизнью взамен на отношения, что едва ли можно было назвать «свободными». На деле это словно и не были отношения в принципе - действительно, регулярные контракты Снайдера обеспечивали ему быстрое продвижение по карьерной лестнице, но еще означали совершенное одиночество без возможности завести семью. Не то, чтобы Стэнли в ней нуждался; с самого детства его естество было предано именно Ксено, и никакие отъезды в горячие точки, сложные миссии или секретные правительственные задания и мешали ему возвращаться в место, что по праву считалось Снайдером своим единственным домом, но едва ли он когда-либо задумывался о том, что чувствовал в те моменты Вингфилд, остающийся наедине с собственной гениальностью без молчаливого спутника рядом. Несколько лет, проведенных порознь, научили Стэнли принятию любого развития событий - даже того исхода, в котором уставший от волнений за друга Ксено больше не открывает последнему дверь. И пока Снайдер находился на линии огня, Вингфилд продолжал доказывать свою верность делу сердца, вот только как сильно сжималось его нутро каждую ночь при прочитывании новостей об очередных обстрелах местности, где нес службу знакомый снайпер?

[indent] Ксено никогда не сделает - не в принципах Вингфилда отступать от незыблемой цели, освещающей дорогу путеводным маяком в самый темный час перед рассветом, а его природная хитрость, преумноженная тысячелетиями окаменения, до сих пор позволяет идти на компромисс в угоду заранее продуманного плана, занимать место на втором плане и искусственно вверять в чужие руки право вести. Потому что в конечном итоге все обязательно складывается так, как Ксено хочется, просто занимает чуть больше времени, а его паучьи сети опутывают сердце очередного последователя, заставляя его работать на благо Новой Империи. Понимая манипуляции друга с самого детства, Стэнли еще забавнее принимать за собой факт, что он сам оказывается в этих сетях уже давным-давно, а сейчас просто проявляет заботу, свойственную обеспокоенному партнеру, а не дальновидному пилоту с потерянным опытом управления истребителем.

[indent] - Устроит. Де-факто это займет несколько часов без посадки, предполагаю, я смогу добраться до Винчестера и потрачу не больше трети бака, - конечно, он поддается, как поддается всегда, стоит терпким губам Ксено оставить на изнывающей по его ласке коже короткий поцелуй влияния; за каждое невесомое касание Снайдер готов не просто согласиться на любые условия, но и безропотно нажать на курок, прерывая любую неугодную Вингфилду жизнь. Где-то в глубине себя он слегка скучает по убийствам, оборачивая в нее страсть к совершенному контролю - в том числе и над судьбой, - но пока Новая Америка почти ничего не знает о внешних врагах, поэтому разведка является превалирующим над геноцидом планом, и пока Стэнли готов идти в четкой последовательности рубежей. Но перед тем ему необходимо спустить тянущее напряжение от ссоры в воздух, капитулировать перед взглядом Ксено в миллионный раз, и поблагодарить любовника за умение нивелировать возможную ссору. - Приступим на рассвете. А пока я страшно хочу оставить на тебе пару укусов, - Снайдер перехватывает с тумбы пачку сигарет и закуривает прямо в комнате, свободной ладонью чуть оттягивая край полотенца Вингфилда на себя и в конечном итоге сбрасывая его на пол, после чего устраивает пальцы на упругой ягодице. - Повернись? - он кивает на кровать, предлагая любовнику лечь на нее на живот и широко раздвинуть ноги, а сам медленно опускается на колени, не переставая наслаждаться едким углекислым газом в собственных легких. Газом, в новом мире имеющим конкретное название «Xeno» и принадлежащим только ему одному.

Отредактировано Stanley Snyder (14.08.2023 22:21:38)