Что же ты делаешь, Джеймс Сириус Поттер?..
Решение заявиться к Дэксу он принял спонтанно, толком не подумав. Схватился за строчки адреса, скинутые в смс Логаном, голодным волкодавом – как за спасительную соломинку, словно боялся, что никогда больше не получит такой возможности. Сперва, конечно, он попросил помощи у самого Логана, но тот с кем-то жил, не то с любовницей, не то с другом, и места для Джеймса в его квартире не нашлось. Джей не обиделся. Он никогда и ни на кого не обижался, потому что либо сразу бил в лицо, либо слал нахуй. А потом шел дальше, слишком не заморачиваясь – подумаешь, в мнениях не сошлись. Ерунда.
С эпических разборок с Тедди минуло уже сколько?.. Недели три, пожалуй, и Джеймс уже успел немного переварить случившееся. Сначала убивался, конечно, травил себя в наркотических марафонах, перетрахал всех, до кого смог дотянуться, напивался до беспамятства, просыпался в незнакомых хатах, а потом – снова кокаин, трава, виски с водкой, раздетые тела, и так по кругу, в тлетворном цикле, кажущемся бесконечным.
И, однажды проснувшись в смятой и чужой постели в компании девушек, чьих имен он даже не помнил, он вдруг решил, что занимается какой-то хуйней. Подумал, что Тедди – это, конечно, больно и стремно, но жизнь не обязана заканчиваться на одном единственном проебе. Да, любил. Да, страдал. Да, не представлял, как будет без него, без надежды, которую столько лет нежно лелеял. Да, Тедди – причина, толкавшая его в порок, призванный заставить его хотя бы на ненадолго забыть, что такое потеря и отказ.
Однако… и Джеймс осознал это четко и ясно именно в тот момент, когда не смог точно вспомнить, кого ебал, а кого не ебал минувшей ночью, его любовь к Тедди изначально не предполагала взаимности. Он никогда искренне не надеялся, что все получится – смирился, сам того не подозревая, кучу лет назад, но нес эту ебучую надежду как флаг, просто чтобы оправдывать собственное падение.
Типа… вот, смотри, из-за тебя, сраный метаморф, я торчу. Из-за тебя проебал все перспективы. Я сам себя не люблю, потому что ты меня не любишь. Корись теперь, умирай от угрызений совести, возьми ответственность за мои проебы – потому что я не умею признавать свои поражения.
Джеймс прочесал трясущимися от ломки руками спутанные волосы. Зажал бледными губами сигаретный фильтр, чиркнул кремниевым колесиком дешевой зажигалки; выдохнул густой вишневый дым в потолок светлого подъезда. Дэкси, разумеется, нихрена ему не обрадуется, и, наверное, вообще на порог не пустит – их последний разговор случился примерно год назад, когда пьяный Джеймс снова попытался зажать его в углу семейной гостиной поттерского дома. На Рождество?.. Или на Пасху? Он так надрался тогда, что едва себя-то помнил, не говоря уж о дате. Зато помнил ладони сопротивлявшегося Дэкса на своих плечах и дрожание по девчоночьи длинных ресниц.
И чего, собственно, он ждет? Что Харви распахнет объятия, ткнется своим бледным лицом в покрытую татуировками грудь, скажет, что – да, тот поцелуй был лучшим в моей жизни, и ты, Джеймс, был лучшим, что со мной когда-либо происходило?.. Да никогда. Ни за что на свете.
Джеймс часто вспоминал тот сумасшедший обмен страстью в темной гостиной, перевернувший его представления и о Дэкси, и о себе – он не мог объяснить, отчего ничего не значивший пьяный и смелый эпизод вынуждал его внутренне дрожать от сожаления. Что не довел до конца, что ебаный Логан заявился так невовремя и все испортил, что не получилось сорвать с покрасневших от непрерывных поцелуев губ больше стонов, нервных вздохов, тихих просьб не останавливаться.
Он воображал Дэкса, когда клеил очередного белобрысого и кудрявого пацана в прокуренном баре. Спрашивал себя, стонал бы Дэкс так же, как стонет этот незнакомый парень, поддаваясь его прикосновениям?.. Толкался бы бедрами снизу – или оседлал его сам, сжав ногами пояс?
Гнал эти мысли прочь, потому что… ну, потому что Тедди. Как же мечтать о ком-то, кто не Тедди? Зря он, что ли, столько лет сох по Люпину?
Он и домогался то Дэкса полусерьезно, не слишком настаивал. Мог бы, блять, давно схватить его за шкирку, швырнуть на тот самый диван в гостиной Дурслей и выебать так, чтобы тот три недели ходить не мог. Или нет? Дэкс отказывался, весь из себя такой правильный, шептал «мы же родственники» - хрена с два они родственники, седьмая вода на киселе, не размножаться же собираются, да и невозможно это… И Джеймс соглашался, отступал, отпускал – и, уходя, видел блеск в голубых глазах, такой же, как много лет назад. Чувствовал тревожный трепет белоснежной шеи рядом со своими губами; довольно ухмылялся, понимая, что, каким бы неприступным не казался Дэкс, он тоже его хочет.
Джеймс понятия не имеет, чего он вообще приперся, но больше идти ему тупо некуда. К отцу нельзя, он сразу поймет, что Джеймс опять обдолбался, и на этот раз точно засунет его в Мунго. К матери нельзя по той же причине, да и не хотел Джей снова видеть в ее глазах горькое разочарование. Логан, мудила, все койки в доме кому-то пораздавал, аж любимого кузена приткнуть некуда.
Остается один Дэкс.
Снизу раздались шаги, и Джеймс с ухмылкой отметил, что все еще способен определить приближение Дэкса на слух, сколько бы лет не прошло. Подниматься на ноги не стал – колени дрожали, не то от кокса, не то от волнения.
- Привет, Дэкси. – голос надтреснутый и хриплый, но уверенный, и Джеймс наклоняет тяжеленную голову набок, скользя своим бесстыжим взглядом по кузену; автоматически отмечает, как тот раздался в плечах, вырос, заматерел, но остался таким же фарфорово белым. И кудрявым. Ужасно кудрявым – аж не верится, что светлые кудряшки натуральные, а не колдовство какое-то. – Удивился? А я так скучал, что решил тебя навестить. Надеюсь, это взаимно, потому что иначе… - он обреченно вздохнул, - Придется разбить лагерь у тебя под дверью.
Все-таки, собравшись с силами и решимостью, Джеймс схватился за стену и тяжело встал, чуть пошатнулся, ловя равновесие. На изможденном, бледном, еще более бледном, чем обычно, лице – следы бессонных ночей, читающиеся в пролегших под глазами тенях, запавших скулах и потрескавшихся губах.
- Так получилось, что у Логана занято, поэтому… он дал мне твой адрес. Я как будто бы… временно бездомный, - Поттер безразлично пожал плечами, - Не могу пойти домой, там мать, а на Гриммо засел отец. Мне ни та, ни другой не обрадуются. С Альбусом я не то, чтобы помирился.
Он нашел голубые, эти бесконечно, невозможно голубые глаза своими – слегка потускневшими, лихорадочно блестящими от кокаина, и улыбнулся, как улыбался всегда; с мрачным флиртом и едва угадывающейся грустью.

Отредактировано James S. Potter (05.06.2023 18:43:43)

- Прости, следовало стукнуться к тебе в директ. Но у меня сел телефон, - Джеймс помахал мертвой трубкой, - Только адрес и успел запомнить.
Вообще-то он даже не предполагал, что Харви может отсутствовать – как-то не пришло в голову. Джеймс ощутил легкую волну запоздалого облегчения; он не знал, что делал бы и куда пошел, не дождись он сегодняшним вечером Дэкса. У него имелись деньги, конечно, и достаточно, чтобы снять номер в не самой паршивой гостинице. Но там бы он остался в одиночестве. И кто знает, на какую глупость его бы потянуло... Джеймс уже не доверял собственным решениям – они все, как одно, оказывались дурацкими.
- Ты обдолбанный что ли? – Поттер хмыкнул прозорливости Харви. Покачал головой в отрицании. Обдолбанным он уже не был, но и трезвым себя назвать не мог. С кокаином всегда так – после марафонов тяжело определить, где заканчиваешься ты и начинается остаток кайфа.
- Да нет, кажется, отпустило. Не переживай, - Джеймс аккуратно отлип от Харви, постаравшись больше не качаться, и, держась за стену, прополз вслед за кузеном в квартиру, - Я буду хорошо себя вести.
Джеймс вдруг спросил себя, есть ли в нем что то, что можно назвать… хорошим. Хоть что то, какое нибудь качество, которое пролило бы на него хоть часть того света, который так просто и естественно льется из Харви. Из голубых глаз, часто мерещившихся ему в угаре случайной страсти.
Он закусил губу. Мучительно молчал, перебирал, искал.
Ну… говорят, он красив. Но что такое красота, если кроме нее ничего нет? Если она пустая, яркая и шелестящая, как обертка от рождественского подарка? Эту обертку выбросят, не задумываясь, стоит лишь извлечь коробку, которую она обволакивала. А он, Джеймс- пустая коробка. Возможно, с дохлой мышью внутри.
Говорят, он талантлив. Сильный волшебник с огромным потенциалом. Ага, тем самым, который он просрал, пока запихивал палочку в комод, собираясь на очередную тусовку.
Ему стало душно. И он догадывался, что не из-за кокса, алкоголя или сигарет; ему нечем дышать, потому что грудь сдавило горькое, острое, как клинок самурая, сожаление. С легким оттенком мрачной усмешки – надо же, Джеймс Сириус Поттер, тебе потребовался всего-то двадцать один год, чтобы убедиться, какое же ты дерьмо.
Он и стоять то рядом с Дэксом не должен. Он должен быть где то далеко, подыхать в канаве от передоза, а не в этой квартире, уютной и будто бы ненастоящей; квартире, похожей на картинку из идеальной жизни, которой он никогда не имел. Или имел? Во всяком случае, даже если ему и предлагали прежде разделить подобие такого благополучия, Джеймс отказался. По глупости, разумеется. Из идиотского упрямства. 
Конечно, Тедди его оттолкнул. Да он сам бы себя оттолкнул. И если Дэкс оттолкнет - он не станет его винить. У него и права то такого нет.
Прибежал, уцепился за мираж давней связи, словно это что-то значит. Ты уебок, Джеймс Поттер. Разве это справедливо?.. справедливо по отношению к Дэксу с его двумя океанами вместо глаз? В которые ты смотришь, не в силах оторваться, и в которых хочешь утопиться.
- Харви, - кажется, он впервые назвал его по первому имени, и оно мягко перекатилось на языке. Странно - оно всегда казалось Джеймсу не слишком подходящим Дэксу, но не сейчас. Не в этот момент. Не в этой квартире. Его мизинец коснулся мизинца кузена, оплел ласково и нежно в несмелой благодарности. Будто Джеймс не знал, дозволено ли ему большее, и не хотел рисковать,  - Спасибо.
Тедди… блядский Тедди. Теперь, когда он распробовал свои переживания, разложил их на атомы, вынырнув из гулкой бездны, то осознал, что его злость на вкус скорее как обида после проигранного матча или просранного пари. Так не злятся, получив отказ от возлюбленного. Так чувствуют себя, потерпев неудачу в чем-то менее возвышенном, более простом.
Сейчас кажется такой тупой эта вечная гонка за каким-то сраным Тедди, который из себя то представляет только образ, символ, который Джеймс выставил на полку, использовал в качестве оправдания, удобного предлога для саморазрушения. Ведь если ты саморазрушаешься во имя чего то - это не так мерзко, как саморазрушаться просто потому, что по другому не умеешь. Не научился. Джеймсу хочется рассмеяться - говорил себе, что любит, а сам… просто, наверное, хотел хоть немного облагородить свои пороки. Запутался. Ошибся. Убился. У Джеймса все просто - недосягаемое превращается в самоцель, в смысл, в приз, которого он непременно должен добиться. Как кубок по квиддичу. Как отцовское внимание.
Он слишком привык легко и быстро, почти без усилий забирать желаемое, чтобы так просто отпускать проигрыши. И теперь, когда воспаленный, расторможенный мозг на остатках стимуляторов быстро щелкает мысли, ему это кристально ясно. Так ясно, что больно. Сожаление - всегда больно.
- Я не буду тебя домогаться, можешь не переживать. Я здесь… не за этим. Я здесь, потому что…- он задохнулся. Не заметил, что так и не выпустил его мизинец, схватившись за Дэкса как за якорь, как за маяк, рассеивающий непроглядную мглу. - Не знаю. Наверное, потому что, когда Логан сказал, что можно упасть у тебя, я впервые подумал, что действительно…можно. Что это реально - прийти. Знаешь, - он усмехнулся, напряженный от непривычной искренности, даже не сказал ни одного бранного слова. - Я всегда думал, что если приду… это будет неправильно. Будто… приду и все испорчу. Вообще нахрен все. - а, нет, не сдержался. - Я порчу людей, себя. И тебя чуть не испортил. Ты, пожалуй, единственное, что я еще не успел испачкать. Собой.
Он переводит дыхание, неловко замолкнув, и улыбается – мягко, виновато. Надеется, что Харви не увидел эту улыбку.
- У тебя миленько, - словно ни в чем не бывало, жизнерадостно бросает Джеймс, просачиваясь мимо Дэкса в гостиную. Посмотрел на плазму с приставкой – в воображении всплыл похожий монитор, ливший некогда серый свет на большой диван в темной комнате, где стоны мешались с томными вздохами, и тени на стенах играли в сложный парный танец. – Воспользуюсь душем?
Обернувшись на хозяина хаты, Поттер по обыкновению наклонил голову к плечу, сверкая нахальной улыбочкой, и деловито упер руки в бедра. Прояснившийся взгляд скользнул по Харви, впитывая сетчаткой его образ – они не виделись около года, да и в последнюю встречу Джеймс не то, чтобы был в состоянии замечать детали и запоминать перемены.
- Ты вырос, - с каким-то простодушным удивлением отметил он, - Но такой же красивый.
Действительно, вырос. Но глаза – эти, сука, нереальные глаза на бледном лице, таком светлом, что непременно хочется вызвать на нем акварельный румянец… Джеймс не забыл – он помнит эти глаза даже слишком хорошо, вспоминает так часто, что самому непонятно, отчего они так крепко отпечатались в подкорке.
- Эй. – он пощелкал пальцами, - Я ненадолго, Дэкси. Не нервничай.

Отредактировано James S. Potter (15.06.2023 13:02:19)

- Дэкс, что должно произойти, чтобы ты вдруг пришел ко мне? – Джеймс улыбнулся своей кошачьей пакостной улыбкой, с которой обычно подкрадывался к ничего не подозревающим жертвам у бара, - Я бы, конечно, тебя без вопросов впустил, но ты бы об этом очень сильно пожалел.
Как уже пожалел однажды. Он до сих пор помнит – после той безумной ночи Дэкс спустился к завтраку тенью самого себя. Джей тогда смотрел и смотрел, озадаченный и слегка смущенный, пытаясь объяснить себе иссиня-белого Харви, походившего больше на жертву абьюза, чем на несостоявшегося любовника. Джеймс далеко не сразу осознал, что это он виноват; ему, шестнадцатилетнему придурку, казалось, что они всего лишь отлично провели время. Что пахнущий бурбоном жаркий вечер – их маленькая интимная тайна, алой нитью связавшая безгранично далеких друг от друга кузенов, постыдный, но сладкий секрет, исключительно ошеломительный и беспрецедентно прекрасный.
Ему потребовалось несколько долгих лет, чтобы осознать – таковым этот обмен страстью был для него одного.
Наверняка, Дэкс, всегда отличавшийся порядочностью, маленький и нежный, трогательно хрупкий в свои четырнадцать лет, испытывал гораздо более сложные эмоции, переживая последствия и мирясь с произошедшим. Джеймс никогда не мог зваться образцом нравственности, для него не имели никакого значения ни родственные связи – тем паче, такие зыбкие, как у них с Дэксом, - ни предрассудки, ни разница в возрасте… но Харви другой.
Харви лучше. Харви добродетельнее. Харви сознательнее. И, пожалуй, взрослее. Всегда таким был, наверняка таковым и остался. Он ведь мог безапелляционно захлопнуть перед носом Джеймса дверь, и имел на то полное право; Поттер же не имел оснований претендовать ни на его дружбу, ни на иного рода благосклонность, однако Дэкс все же пошел ему навстречу. Стыд и горечь обожгли глотку, вынудив парня надсадно сглотнуть, и он на мгновение опустил веки, справляясь с наплывом тягостных мыслей.
Это ведь было так очевидно. Так отчетливо читалось в нервной напряженности, с которой Дэкс впредь к нему относился, в неловко отводимом взгляде, в том, с каким упорством Харви избегал Джея после. Он и прежде не слишком радовался его компании… однако тогда окончательно отдалился, выстроив между ними непреодолимую стену, которую Джеймс наивно пытался преодолеть самым неправильным образом.
Джеймс прошел в прихожую, культурно повесил куртку на крючок в гардеробе и вытащил из комода синее полотенце – оглядел, предполагая отчего-то, что у Дэкса на полотенцах обязательно изображены какие-нибудь дельфины.
Не обнаружив ни дельфинов, ни даже декоративной вышивки, он цокнул языком и пожурил себя за нелепые предрассудки. Дэкс, блин, младше его не на десять лет, а всего на два – или три? – года и давно перестал поднимать голову, чтобы заглянуть Джеймсу в лицо. И теперь Поттер уже не может сказать наверняка, кто бы победил, случись им подраться. Такой Харви непривычен, странен, непонятен; Джеймс украдкой скользит глазами по его профилю, тщетно соотнося стройного мальчишку с глазами-блюдцами, просящего не рассказывать старшему брату о пьяных приключениях, и молодого человека, дающего деловитые распоряжения внезапному визитеру.
- Де-вят-над-цать? – вернувшись, он обошел Дэкса по кругу, похожий на заинтересованную акулу, - То есть, наш милый маленький Дэкси совсем взрослый? Со взрослыми делами, взрослой квартирой – не знаю, завидовать или расстраиваться, что больше не получится тебя дразнить, левитируя рюкзак.
«Милый маленький Дэкси», которого он помнил, остался где-то безумно далеко, и Джеймс с какой-то отчужденной и тонкой, и оттого особенно пронзительной тоской вынужден признать, что, кажется, им придется знакомиться заново. Оставалось надеяться, что он не проебется хотя бы сейчас; Джей ни в чем не уверен, кроме того, что он до ужаса не хочет видеть, как голубые глаза темнеют, окрашенные в лазурит осуждением.
-  Не переживай, - повторяет Джеймс, делая покладистый шаг назад и направляясь к ванной. Цепи на джинсах бренчат в такт уверенным шагам, странным саундтреком ложась на его движения, - Мне, пожалуй, нужен только душ. И диван.
И ты.
Может, в том, что он пришел именно сюда, кроется нечто гораздо большее, нежели тупая отчаянная безысходность. Может, он помимо воли, в обход рассудку потянулся туда… куда никогда бы не потянулся, оставшись разлагаться среди собственноручно созданного ада. Джеймс, поглощенный развратом и дурманами подпольных вечеринок, никогда не осмелился бы приблизиться к Дэксу иначе, нежели чем в очередном ничего не значащем домогательстве, несерьезном и нелепом, как и весь Поттер в целом. Придя сюда... он словно отворачивался от того ублюдка, который в конечном итоге стал омерзителен самому себе. По крайней мере, пытался.
…Он вышел в гостиную в джинсах, прочесывая пальцами мокрые волосы. Футболку он случайно сжег, попытавшись ее высушить после короткой магической стирки; пришлось быстро, пока запах гари не просочился в квартиру, от нее избавиться, потому что подходящего для восстановления горелых вещей заклинания Джеймс не вспомнил.
- И давно ты куришь?.. – его громкий шепот шевельнул пряди над ухом Дэкса, которого Джеймс после недолгих поисков обнаружил на балконе вцепившимся в мобильник. Поттер завис над его плечом, приблизившись неслышно и вкрадчиво, и теперь нахально заглядывал в телефонный экран, и холодные капли, срываясь с его подбородка, падали на Харви, оставляя на его одежде крошечные влажные круги. Нос щекотнул знакомый запах – бессознательно Джеймс жадно вдохнул, испытывая смутное дежа вю, - А Логан знает? Или об этом ему тоже нельзя рассказывать?
В насмешливом голосе звенит намек на веселье – Джеймс старательно прячет мрачную растерянность, настигшую его вместе с катарсисом и фрустрацией, но игры в похотливого придурка больше не кажутся ему… подобающими.
Курящий Дэкс – тоже откровение. В том, как он держит сигарету, Джеймсу мерещится что-то не очень правильное, практически противозаконное. Однако он вновь и вновь напоминает себе, что узнавать привычки Харви придется заново.
Вечерняя прохлада обжигает торс, и Джеймс незаметно ежится.
- Не бзди на него слишком сильно, возможно, я чуть не обломал ему секс. Справедливости ради, причина уважительная, не могу его за это осуждать. И ты не осуждай. – Джеймс положил ладонь на светловолосую макушку – как в детстве, когда приходил на помощь заплаканным младшим. Рука дрогнула, и он ее быстро убрал, напоследок скользнув кончиками пальцев по мягким прядям, - Кстати, насчет еды – все херня, я разберусь. Пойдем.
Отступив к кухне, он лениво шевельнул палочкой, заставив дверцы холодильника распахнуться. Изучил содержимое – судя по скудным запасам, Дэкс процентов на тридцать состоит из пресловутой китайской еды – и припомнил, что ему известно о кулинарных заклятьях бабушки Молли. После короткой паузы Джеймс еще одним движением приманил к плите шеренгу из масла, сливок и чего-то похожего на остатки ветчины:
- Мне показалось или где-то там еще не сдохли макароны? – он привалился к дверному косяку и обернулся на Харви.

Джеймс рассмеялся – хрипло, немного надрывно, с полузабытой легкомысленной небрежностью, прежде неизменно сопровождавшей каждый его жест, и обернулся к Харви:
- Ты так и не сказал, какой у тебя диаметр запястья. – значит, Дэкс все еще помнит? Как приятно. Впрочем, Джеймс в своей заносчивой манере не был склонен считать, что подобные приключения легко стереть из памяти. Джеймса всегда подмывало уточнить, не стал ли тот отчаянный, наполненный страстью и какой-то невозможной исступленной жаждой поцелуй первым в жизни четырнадцатилетнего Дэкса; хотя хотел верить, что подарил кузену незабываемый дебютный опыт.
- Будто ты не найдёшь повода дразнить меня сейчас? И вообще, не стыдно тебе было буллить ребёнка? – Джеймс прочесал все еще влажные короткие волосы, тихо ухмыльнувшись себе под нос. Знал ли Дэкс, что из всех, кого Поттер буллил за всю свою жизнь, именно его реакции становились для Джея самыми волнующими? Что может быть приятнее, чем наблюдать розовеющие щеки оскорбленной невинности, чем призрак отчаяния, плещущийся на изнанке потерянного взгляда? Боже, он многое бы отдал, чтобы вернуться к временам, когда небрежной фразой, по обыкновению пошлой и неприличной, можно было спровоцировать подобные ответы.
- О чем ты? Я и дразнить тебя?.. За кого ты меня принимаешь? Мне знакомо понятие добропорядочности. – тон Джеймса подразумевал прямо противоположное и он даже не попытался скрыть пакостное обещание, просквозившее в хрипловатом голосе, - Разве что ты сам мне это позволишь.
Черта с два Дэкс ему это позволит, но насмешливые, многообещающие сентенции рождались сами собой, вынуждая Джеймса забывать о том, насколько он… потерян. Близость Харви естественным образом сводила практически к нулю долгую мучительную рефлексию, прерывая поток уничижительных измышлений; сам того не осознавая, Джеймс постепенно переставал тонуть в бесперспективной тьме, отвлекаясь на легкие, ни к чему не обязывающие пикировки. Голос Харви, негромкий и спокойный, своим звучанием странным образом заглушал исступленные вопли уставшего подсознания, таинственной силой врываясь в чертоги опустевшей было головы.
Движения палочки, небрежные и легкие, не вязались с расслабленным экстерьером, наброшенным на себя утомленным юношей. Он водил сосредоточенным взглядом по кухне, изымая необходимые ингредиенты, тихо шептал заклинания, слишком незнакомые для невербальной ворожбы; на плите заскворчала сковородка, томя пасту с беконом.
- Я жил один дольше, чем ты. Пришлось научиться, хотя мне и не слишком нравится, - Джеймс кривил душой. Его успокаивала готовка – он умел соображать вполне съедобные блюда практически из вакуума; пусть ел он мало и нечасто, однако в редкие моменты просветления, когда у него появлялось время на вполне буквальное, не духовное, одиночество, Поттер с удовольствием колдовал на собственной кухне. Пока она у него имелась. 
- Ты очень заботливый, - хмыкнул Джеймс, движением палочки ставя перед Дэксом тарелку. Он остановился за его спиной,  вдруг задержавшись, и чуть наклонился вперед; его дыхание коснулось бледной скулы, когда парень чуть подался вперед, преувеличенно галантно поправляя стакан, - как же мне расплатиться? Можешь не отвечать сразу, - он в порыве, том самом, что некогда заставил его положить ладонь на бедро Харви, будто случайно скользнул холодными губами по его виску. - Подумай.
После недолго ужина, он тихо упал на диван, практически обнаженный; но не потому, что хотел непременно соблазнить Харви видом истощенного и усталого тела в сине-фиолетовых разводах старых и новых кровоподтеков, а потому, что ему было жарко от кокаиновой ломки. Он мелко дрожал, покрытый болезненной испариной, прекрасно осознавая, что не сможет уснуть; некрепкая дремота, разбавляемая миражами недавних травм, причиняла скорее больше мучений, нежели восстанавливала утраченные в ходе беспорядочных метаний силы.

Они почти не встречались – а когда встречались, Джеймс неизменно приветствовал Харви коварной ухмылкой, ехидными вопросами об университетских делах и чем-нибудь съедобным на столе, аргументируя внезапные приступы альтруизма желанием компенсировать крайне нежелательное соседство. Когда Дэкс уходил на учебу, Джеймс либо спал, либо отсутствовал, отправляясь разбираться с насущными делами, связанными с полулегальным промыслом, доходы от которого составляли львиную долю его состояния; когда же Дэкс возвращался, Джеймс либо спал, либо торчал на балконе, выкуривая одну сигарету за другой. Он мало говорил и часто исчезал, неизменно возвращаясь к утру – трезвым и вымотанным.
Он изо всех сил старался, чтобы Дэкс не видел его ничтожества. Джеймса ломало – и ломало немилосердно, скручивая дрожащее тело в тугой напряженный узел, посылая невыносимые импульсы вдоль гиперчувствительных нервов; он тихо кричал в жаркой агонии, вгрызаясь пальцами в собственные предплечья, свернувшись в пульсирующий комок на кафельном полу ванной, где инстинктивно  искал прохлады. Он проводил часы в душе, ледяными струями тщетно пытаясь смыть с себя остатки недавних прегрешений; хватался за бутылку, но отставлял ее в сторону, понимая, что алкоголь сделает только хуже.
И ему удавалось, перебесившись, натягивать на бледное лицо кривую улыбку; он говорил с непринужденной шутливой ехидцей, предлагая Харви сыграть с ним в приставку на поцелуй, интересуясь, отчего тот никогда не проебывается – до сих пор девственник, что ли? – и мастерски избегая неудобных вопросов о сроках своего пребывания в кузенской хате и имеющихся перспективах.
«Все нормально, Дэкси», «потерпи немного, Дэкси», «учись хорошо, Дэкси», «как дела, Дэкси?» - и тихий смех, все теми же переливами горного водопада, что и пять лет назад,  оглашающий светлую гостиную.
Долгие конвульсии на холодном полу. Пальцы, готовые набрать номер дилера – он давно на быстром наборе, но Джеймс еще ни разу так ему и не позвонил, потому что не хотел в очередной раз проиграть собственным порокам. Ломка и тяга рано или поздно прекратятся; осталось потерпеть совсем немного, и, наверное, после всего, насытившись покоем и несмелой, полуоформленной надеждой, подаренной касаниями мягких взглядов из-под рыжеватых ресниц, у Джеймса получится поднять голову.
Он надеется. Он очень ждет.

Джеймс пьет вино. Он никогда особенно не любил вино – оно казалось Джеймсу напитком слабаков и леди, незнакомых с настоящим весельем. Его нужно выпить слишком много, чтобы достигнуть необходимой степени опьянения; по этой же причине оно не подходит ни клубам, ни другим видам вечеринок, и Джеймс обыкновенно предпочитал вину нечто гораздо более крепкое.
Но теперь он опасался, что, опрокинув в себя слишком много текилы, снова сорвется. И Чарли опять замельтешит, примчавшись по первому зову, и белый порошок защекочет нервы, сведя на нет пережитые мучения. Дни, проведенные в обнимку с унитазом, ночные судороги, бессонница, упорный тремор – все это окажется напрасным, если Джеймс оступится, поддавшись сиюминутному порыву, навлеченному пьяной горячкой.
В голове приятно шумит, когда он отправляет опустевшую бутылку в полет до мусорного ведра. Дэкса нет – Джеймсу немного неспокойно, потому что Харви редко задерживался на учебе; невольно он запомнил его распорядок, с которым теперь время от времени сверялся.
Он вдруг представил, что Дэкс сейчас где-то смеется, поощряемый ласковыми касаниями абстрактного магла, одного из многих, что разделяют с ним кампус. Что там, далеко, Дэкс отвлечен игрой гормонов и симпатий, и это она, бескомпромиссная игра, послужила причиной его задержки. На скулах заходили желваки; Джеймс сделал большой глоток из горла, едва не захлебнувшись чуть горьковатой жидкостью, отдающей виноградом и почему-то досадой.
Он снова смотрит на дисплей айфона. Водит пальцем, то и дело задевая подушечкой имя Харви в списке контактов, и раз за разом смахивает вкладку, после откидываясь на диванную спинку. Захмелевший и одурманенный, Джеймс борется с желанием пойти на поводу у щекотного, неприятного стремления вернуть Дэкса сюда – потому что он просто не знает, что бы сделал, добившись своего.
Обнял бы? Извинился бы? Отпустил очередную неоднозначную ремарку?..
Когда Джеймс практически решился ткнуть на вызов, в замочной скважине скрежетнул проворачивающийся ключ, и парень, тревожно вслушиваясь, чуть повернулся; внутри что-то оборвалось и тут же восстановилось, обратившись умиротворенным покоем.
- Дэ-э-экс? – Джеймс лениво сел, небрежно закинув руку на спинку дивана, и качнул в руке бутылку. – Я тебя потерял. Ты что, ходил докторскую защищать?

Отредактировано James S. Potter (23.06.2023 21:25:21)

Характеристики, данные ему Харви, сложно было назвать лестными, однако Джеймс не обиделся. Обида - это про подавленное желание разбить чье то лицо, а Джеймс никогда не считал, что в подобных желаниях следует сдерживаться.
А еще он согласился с каждым словом.
- Ты мне льстишь, Дэкс. Я гораздо, гораздо хуже. К тому же, - он обернулся в последний раз, - Я же сказал – если ты попросишь остановиться, я всегда остановлюсь. Если.

Похоже, он чуть более пьян, чем полагал изначально - вероятно, воздержание от наркотиков, алкоголя и еды сотворило необъяснимое с его организмом, снизив порог толерантности до неприличного уровня. Джеймс еще совсем недавно был способен опустошить целый бар, вдолбить абсолютно невозможное количество дорог и поутру, опохмелившись, быть готовым к следующей вечеринке. Не без помощи собственноручно изготовленных зелий, конечно, но все же.
Теперь же он сам водит не слишком ясным взглядом, укачиваемый хмельным потоком, всего лишь после полутора бутылок вина. Подсознание, расторможенное долгой ломкой и выпитым, просит еще - чтобы смех не был таким искусственным, а ставшая привычной тупая витальная боль за грудиной окончательно сменилась легкомысленным и приятным забытьем.
Чтобы наполненные горечью, агонией и самоуничижением дни хотя бы ненадолго поблекли в памяти, позволив ему немного перевести дух. 
Джеймс, не сводя поблескивающих весельем глаз с покачивающегося, как флигель на ветру, Дэкса, делает большой глоток из горла. Может, это и идет вразрез с его отчаянным нежеланием возвращаться к нетрезвой горячке, но Джеймс с присущей себе самонадеянностью верит, что вино не даст ему угореть совсем уж непозволительно. Пусть с самоконтролем у Поттера было плоховато, но в этом все же больше от его характера, нежели чем от степени интоксикации... И покуда рядом с ним Дэкс, он ни за что на свете не наберет дилера и не сбежит, отправившись забирать новую дозу. Это успокаивало.
Он никогда не видел Харви пьяным. Они с Логаном еще в школе пытались его напоить, чтобы полюбоваться на раскрасневшегося и очень радостного Дэкса; Джеймс помимо всего прочего помнил его рассказ о безудержных тусовках с неким Картером, закончившихся чем то до ужаса забавным, что отчасти его и вдохновило на хулиганские поползновения - разве справедливо, что какой то Картер сумел поколебать установки Дэкса, а он, Джеймс, не смог?
Логан, вроде бы, тоже столкнулся с неудачей в этом не слишком благородном деле, недостойном хороших старших братьев, а затем они закончили Хогвартс и потеряли возможность продолжить невинные провокации. Так что зрелище, представшее Джеймсу, произвело на него неизгладимое впечатление.
- Добрый вечер, - сидя, он изобразил галантный полупоклон, чудом не завалившись на мягкий подлокотник. Бутылка взметнулась, едва не расплескав содержимое по всей гостиной, и Джеймс быстро поймал ртом сорвавшиеся с горлышка светлые капли, - Приятно познакомиться, пьяный Дэкси.
Твою ж мать, чего они там пили? Джеймс загорелся истовым любопытством - может, Дэкс посоветует ему пару интересных местечек, где разливают что-то покруче огненного виски?.. Впрочем, он тут же попытался себя одернуть - собирался ведь завязать настолько, насколько получится…
- Воу-воу, - когда Харви пошатнулся, показывая масштабы своих приключений, Джей предупредительно выбросил вперед руку, испугавшись, что он сейчас ебнется. – Полегче, не превращайся в Стэна. Ты же выше этого, правда? – Поттер внезапно ощутил себя… тем самым парнем, который на вечеринке остается самым трезвым – вернее, пьяным, но не настолько пьяным, как все остальные, - а затем выступает в качестве спасателя, погружая безвольные тела в такси. Или придерживая волосы над унитазом. Роль для него… очень нехарактерная, если не сказать, чуждая, и Джеймс не был уверен, как в ее рамках себя вести.
В чем-то Дэкс все таки был прав. В том, что перебрал - однозначно, а про «чутка» Джеймс бы поспорил; но не с его позиций выступать мерилом опьянения, особенно, когда он и сам несмело балансирует на тонкой грани между разнузданным кутежом и спокойным созерцательным распиздяйством.
- По-моему, тебе следует… того самое… - слово крутилось на языке, но он никак не мог его преобразовать в вербальную форму. Джеймс нахмурился, крайне недовольный своим состоянием - неужели, он до такой степени потерял хватку?.. А как же знаменитый неубиваемый Поттер? Отправился на пенсию?.. - Это… как его…
Джеймс отчаялся вспомнить, как звучит проклятое слово-призыв, которое он так самозабвенно пытался донести до Дэкса, и решил воспользоваться его физическим эквивалентом. Поэтому он встал, взял Дэкса за плечи и развернул спиной к дивану, двигаясь медленнее, чем обычно, и весьма осторожно; план был прост, как песочные часы, и надежен, как швейцарские - что может быть сложного в том, чтобы усадить опасно шатающегося Харви?
- Присядь по…- толчок, задумывавшийся легким и безопасным, вышел кривым и неловким - Джеймса повело в сторону, и он инстинктивно схватился за Дэкса, - Черт!
Падение было коротким, но Джеймсу показалось, что они вдвоем полетели в бездну и летели, пожалуй, несколько лет, прежде чем мягко упасть на подушки. Точнее, мягко упал один Джеймс. Поскольку приземлился на Харви.
- Блять… - он приподнялся на локтях, не сразу осознав свое положение в пространстве; запоздало понял, что руки упираются во что-то горячее и живое, и только ткнувшись лицом в обтянутую футболкой грудь, осознал, что придавил к дивану Дэкса всем телом. - О…
Он поднимал лицо медленно, заранее предвосхищая, что увидит. С какого ракурса. И чем это ему грозит.
- Ну привет. - зеленые глаза, веселые и хмельные, встретились с голубыми. Сейчас, в дымке опьянения, они отливали сапфиром; Джеймс невольно замер, завороженный этой картиной - он давно не видел лицо Харви так близко, настолько, что можно было разглядеть каждую ресницу и поймать каждый неровный выдох. 
Смотреть на Дэкса снизу вверх было странно. И смутно знакомо. Только тогда… не он нависал над Харви, а Харви над ним, и все было по-другому. Харви был другим. И Джеймс - тоже.
- Я… не нарочно. - он странно осип. Та часть сознания, что пока еще сопротивлялась винным парам, деликатно шептала, что ему следует немедленно подняться, пока Дэкс не опомнился и не скинул его к херам, а затем убраться, затолкав поглубже и сухой жар, пробежавший вдоль позвоночника, и взгляд то и дело соскальзывающий к алым губам, выделяющимся на бледном лице. Но Джеймс… не мог.
⁃ Эй. - прекрати, - Джеймс чуть выпрямил локти, нависнув над лицом Дэкса, - перестань, - его дыхание - вишневый дым и белое вино - переплелось с дыханием Харви, в котором ощущались терпкие древесные нотки – виски, что ли? - нельзя, - Джеймс не привык к борьбе мотивов. Он хотел и брал, сминая сопротивление, завоевывая желаемое, устраивая, если потребуется, целые крестовые походы в гонке за вожделенным триумфом; его мало интересовало, насколько беспринципным и жестоким приходилось для этого быть, и «нет» он превращал в «да» не гнушаясь ценой. Во что бы то ни стало, и чхать на последствия. Но прямо сейчас ему подумалось, что стоит Дэксу сказать ему исчезнуть, он послушает. И оставит в покое бьющуюся синеватую жилку на белой шее, и приоткрытые яркие губы, вкус которых он запомнил слишком хорошо. Настолько, что фантомно ощутил его и сейчас.
Впрочем, Дэкс ведь еще ничего не сказал…
- Вы действительно отмечали только пятницу? - Джеймс улыбнулся со своей ехидцей и не заметил, как его ладонь легко легла на грудь Харви - для устойчивости, очевидно. - Расскажи.

- Ну, конечно, так я тебе и поверил, - Дэкс улыбается, и Джеймс улыбается в ответ – автоматически, не сдержавшись, он зеркалом отражает насмешливый тон Харви, - Наверняка это был твой коварный план. И мое пьяное состояние тоже.
- А что насчет моего пьяного состояния? Может, я так пьян, что уже не могу в коварные планы. Может, это ты меня уронил, - его тон пропитан усмешкой, но спокоен и тих, и Джеймс чуть покачивается на локте, демонстрируя степень своей неустойчивости; едва не заваливается набок, распластавшись на Дэксе, но удерживается в последний момент, - Может, это ты коварный.
Сильно вряд ли, конечно, но Джей бы не удивился, обнаружив в этом новом, незнакомом Харви нечто не вписывающееся в образ покладистого ангелоподобного подростка, которым он его запомнил. В конце концов, что в принципе ему известно о Дэксе, кроме того, что он сам считал нужным показывать старшим братьям?
А что Дэксу известно о Джеймсе?
Рассказ Харви, честный и легкий, как шепот весеннего ветра, удивителен тем, насколько чуждо воспринимается Джеймсом. Экзамены, зачеты, студенческое пьянство – это ему знакомо по Хогвартсу, где старший из отпрысков «тех самых Поттеров» не отказывал себе в буйствах, однако там, в волшебной школе, это было чем-то незначительным и привычным, окутанным легкомысленным волшебным флером, а оттого совсем детским. Позже, выпустившись, он не продолжил образование; что, в принципе, от выпускников Хогвартса и не ожидалось. Тут, скорее, Харви ухитрился выбиться из общего шаблона, выразив желание поступить в магловский университет; Джеймс помнил, как сильно они все удивились, когда дядя Дадли сообщил об этом на очередной рождественской встрече.
Насколько сильно отличается магловская учеба от учебы волшебников? Есть ли в ней свой шарм – не такой, как у Хогвартса, но особенный? Джеймсу  любопытно, захотелось уточнить, узнать, однако тут он услышал короткий и емкий вопрос Харви.
И ему вдруг показалось, что вокруг стало очень тихо.
Только его собственное дыхание, громкое, хрипловатое, разрезало эту противоестественную, почти невозможную тишину, напоминая, что он не распался на атомы, не растворился в двух пьяных голубых океанах, глядящих на него снизу вверх, и дыхание Дэкса, мягко касающееся его подбородка, напоминало о том же.
Прежде Джеймс бежал прочь от такой тишины, окружая себя грохотом клубных басов, смехом, стонами и разговорами, потому что, когда вокруг царил сенсуальный вакуум, ему приходилось слушать и слышать… себя.
Себя же слушать Джеймс не хотел. Не хотел до такой степени, что жил назло шумно, весь в громогласном беспорядке; не хотел, потому что боялся того, что услышит мысли, к которым не готов и которые ему не понравятся.
Мысли о проебанных шансах, потерянных людях. О сожалениях, тоске и одиночестве, тщательно скрываемых за вечно улыбающейся маской легкомысленного придурка, заблудившегося в дебрях собственных метаний.
- Пил, потому что трезвым я себе совсем не нравлюсь. - сказал раньше, чем осознал - слова сорвались с губ сами по себе, правдивые и жестокие, и Джеймс сразу же о них пожалел - но отчего то обманывать Дэкса сейчас, в момент нетрезвой уязвимости, ему не хотелось.
Джеймс, опустившись, ткнулся лбом в изгиб нежной шеи, шумно вдохнул знакомый запах, сухими губами ощутил вкус бледной кожи; прильнул к Дэксу в сиюминутном порыве, пропитанном слабостью и отчаянной попыткой согреться. Харви был теплым, даже жарким, и это тепло влекло его тем сильнее, чем дольше Джеймс находился рядом.
⁃ Что, так меня и не скинешь? - спрашивает шепотом, подняв лукавый взгляд к лицу Дэкса, и, не поднимаясь, пальцами мягко касается бьющейся жилки, синеватой змейкой вьющейся вдоль шеи, - Я ведь могу неправильно понять, а потом будет поздно.
Что именно понять и что будет поздно, уточнять не стал, потому что не видел в том смысла. Разве не понятно? Разве не очевидно?..
Ощущая тяжесть чужих ладоней на своем поясе, Джеймс почти инстинктивно скользнул чуть наверх, сместив руки Дэкса ниже; в протяжном, плавном движении их бедра соприкоснулись, и от поясницы по позвоночнику сразу во всех направлениях прокатилась короткая и обжигающая волна, вынудившая его сжать губы, прикрыть токние веки. Дрожащие ресницы оттенили мутный изумруд радужки.
Плотная ткань джинсов едва слышно шаркнула о точно такую же ткань джинсов Дэкса, и Джеймс слегка на нее разозлился.
-У тебя охуеть какие глаза. Я не говорил? – Джеймс с некоторой задержкой распахнул собственные, чтобы впериться в зенки Дэкса. На лице с резкими чертами, острыми, будто бы даже жесткими, появилось выражение, которого на нем давно не появлялось – созерцательное, наполовину сентиментальное, наполовину мечтательное. – В том смысле, что я никогда похожих не видел.  – будь он хотя бы чуточку трезвее, никогда бы не озвучил ничего подобного, но сейчас правда и пространные, примитивные, но отчаянно искренние метафоры лезли сами, сминая давно выстроенные дамбы предосторожностей и психологических защит. Тех самых, призванных убедить окружающих, что в Джеймсе из сложного - только узоры татуировок, - Я смотрю, смотрю, а они все время разные. Сейчас – аквамарин, - парень изменил угол обзора, наклонив голову, - Тогда – бирюза и что-то такое… вроде… видел когда-нибудь единорогов вблизи? У некоторых глаза – что небо в грозу. А у других – небо в штиль, ясное, с сизыми облаками по краям. Браконьеры за теми, что небо в штиль, упорно охотятся, потому что, вроде как, редкие. Артефакты делают, красивые…
Джеймса несло, но он не сопротивлялся. Он позволил – упал в мерный, спокойный и неумолимый поток, раскинув руки, и облегченно распустил уздцы нескончаемого напряжения, ставшего его спутником в последние дни.
- Турмалин. – после короткой паузы сказал он прямо в губы Дэкса, - Вспомнил – турмалин.

Джеймс тихо засмеялся в тон Харви – напоминание о школьном антагонизме, в последние десятилетия приобретшем весьма символические очертания, его развеселило. Имея младшего брата-слизеринца, он окончательно забил на факультетские предрассудки, но сам, пожалуй, в гриффиндорский фенотип укладывался чуть больше, чем полностью. Харви же… Джеймс прищурился, пристально изучил знакомые черты, словно пытаясь разглядеть в Дэксе нечто, чего прежде не замечал.
– Настоящий слизеринец именно так бы и поступил – усыпил мою бдительность, чтобы в самый неожиданный момент нанести удар… Чуть пониже спины, например.
Двусмысленная шутка наложилась на короткое движение – он шевельнул бедрами, толкнувшись в Дэкса.
Чтоб тебе провалиться с этими глазами, Дэкс.
И с этой шеей, длинной, белой, мраморной. С синеватыми венками, струящимися под фарфоровой кожей. С губами, яркими, приоткрытыми, поблескивающими – не то в приглушенном свете напольной лампы, не то под искрами загоревшегося взгляда самого Джеймса. С румянцем, отчего-то кажущимся не невинным, как когда-то, а развратным, почти просящим. Мол, посмотри, какой я изнутри горячий.
- И пьяным не нравлюсь. Но когда пьяный, не так… не так сильно. - на лице отразилась мимолетная печаль – мелькнула и исчезла, спрятавшись за улыбкой, за вечной смеющейся маской. Врет, и сам знает, что ложь эта бессмысленна и очевидна, однако ничего не может с собой поделать. Джеймс злится на себя постоянно и очень давно, и выбрал крайне неправильный способ эту злость гасить, предпочтя психотерапии и смирению самолечение алкоголем и сексом. Но Дэксу не нужно знать таких мрачных вещей, не следует обременяться дилеммами проблемного кузена; Джеймс думает, что опять все испортит, если влезет с мрачными откровениями в этот удивительный вечер. Разве им не хорошо? Разве Харви, беззаботному, одурманенному, смешливому, такому светлому, что хоть жмурься, как если бы смотрел на солнце, не хорошо? – Все нормально, Дэкс. Я учусь… быть таким, чтобы не стыдно и не горько. Я очень стараюсь.
И правда. Старается. Не без удивления отмечает, что и без кокаина мир не всегда омерзителен, шагая по оживленным лондонским улицам. Что, оказывается, возвращаться в тепло и покой не скучно, а спать в одном и том же месте каждую ночь – в общем-то, довольно удобно. Конечно, ломка и периодически накрывающая мучительная тяга превращают этот самый покой в кошмар и пытку, но теперь уже ненадолго. Перемучаешься, перетерпишь, и нормально. Больше, чем нормально. Свободно. Спокойно.
Когда в тревожной полудреме, забывшись под утро после долгих ночных судорог, приоткрываешь глаза, а Дэкс выходит из спальни – зевающий, умилительно сонный, и идет в ванную, шумит водой, бренчит посудой, то тянет улыбнуться в подушку и вспоминается, что реальность больше, чем клубы, наркотики и бесконечная пошлость. Реальность это еще и суетливые сборы в универ, «Джеймс, не видел мою тетрадь?», выкуренная перед выходом сигарета и запах кофе. В такой реальности никакой дури не нужно.
А еще реальность – пьяное неровное дыхание, рыжеватые кудряшки, расплескавшиеся по диванной подушке и сверкающий смелостью взгляд турмалиновых глаз.
Джеймс ухмыльнулся, ощутив, как пальцы Харви стискиваются на его ягодицах – совсем не так, как если бы он сделал это рефлекторно или неосознанно. Прильнул к нему тесно-тесно, что соприкоснулся своим пахом с пахом Дэкса настолько плотно, будто бы и не было между ними преграды в виде целой пары штанов; Харви-то и сделать ничего не успел, а Джеймс так возбудился, что еще секунда и взорвется. Наверное, это насктолько очевидно, что и штаны снимать не нужно.
Да, давай, Дэкс, - под горячими ладонями тазу двигаться даже приятнее, будто не совсем по собственной воле, а с ласковым побуждением, - Надави, тебе же хочется.
- Поцелуй меня. – тон Дэкса прозвучал чуть шершаво, низко, требовательно. С такой требовательностью, каковой Джеймс никогда прежде в нем не слышал, и от этого тона ему захотелось не просто поцеловать его – а так, чтобы выжечь воспоминания о всяких других поцелуях, чтобы он один, только Джеймс, занял и рот, и разум, и всю вселенную, оставшись единственной горячей точкой в целом гребаном дэксовом мире.
И касание его, прокатившееся вдоль спины, будто ток пустило, мгновенно распространившийся по всему телу. Когда ты успел стать таким смелым, Харви?
Но нет. Не так просто, не сразу.
Джеймс поднес свои губы к его, улыбнулся в них и вместо того, чтобы накрыть поцелуем, скользнул по ним языком; ощущая твердые пальцы в своих волосах, назло опустил голову ниже, к шее.
- Попроси еще, - шепчет, а затем вгрызается почти болезненным влажным укусом туда, где самая нежная кожа, где жилка проходит поверху, беззащитная, тревожно бьющаяся. Где-то снизу ладонь забирается под футболку – очерчивает живот, напряженный пресс, замирает рядом с поясом джинс. Замирает и отступает обратно, и ткань комкается вокруг поднимающейся руки, обнажая торс по самую грудь, сразу же обожженную любопытными руками. Самому бы раздеться, но Джеймс не находит в себе сил оторваться хотя бы на мгновение, на пару секунд, потребовавшихся бы, чтобы стянуть через голову майку; целует до сладкой боли, потом языком извиняется, опускаясь все ниже.
- Ну? – он дышит горячо, сам не свой от затеянной им долгой пытки, и сжимает губы, а затем и зубы на новом месте, ближе к яремной ямке. Шея Дэкса в некоторых местах блестит от оставленных им влажных дорожек, и с удовлетворением Джеймс наблюдает за медленно наливающимися краской округлыми следами.
Из головы выбило и меланхоличную грусть, и тонкую романтику, столь ему несвойственную, что Джеймс сам себя немного испугался. Он не умел в романтику, ему не приходилось никогда никого завоевывать; уламывать – да, когда был подростком и еще не понимал до конца, как себя выгодно преподнести. А ухаживать, завлекать, соблазнять… Зачем, когда на него и без всяких ухищрений вешаются? Успевай только выбирать. Не получилось с одной, получится с другим. Подумаешь…
С Дэксом же… само вырвалось, полубессознательно. Не думал Джеймс, что ласковые слова и искреннее в своей простоте наблюдение призваны именно захватить дэксово одобрение, поколебать непоколебимое, заработать Джеймсу пару очков в рейтинге благосклонности. Просто сказал, потому что захотелось. Вдруг Дэкс проживет жизнь, так и не узнав, какие у него глаза охуенные? Этого он допустить никак не мог.
Вдруг Дэкс проживет жизнь, и не узнает, каким его видит Джеймс.

Отредактировано James S. Potter (10.07.2023 23:53:57)

В сердце.
Ну конечно. Прямо в сердце. Джеймс усмехнулся – не то соглашаясь, не то одобряя; Харви понятия не имеет, что эта короткая значительная ремарка, озвученная хрипловатым, низким, интимным шепотом, едва не пронзила насквозь нечто, что Джеймс всю свою сознательную жизнь старался бдительно оберегать. Опасно прозвенела совсем рядом с сокровенным, с необъяснимым нечто, которому у Джея не было ни определения, ни, тем более, названия.
Это нечто сжалось тревожным мелким зверем, привыкшим прятаться в глубине безопасных нор. Там, где никто, ничто и никогда не сможет причинить ему боль. Сжалось – а затем в самоубийственном порыве потянулось навстречу голубым глазам.
- Не промахнись, - он останавливается, поднимает лицо так, чтобы соотнести его с лицом Харви. Накрывает острую скулу сперва пальцами, а затем и всей ладонью. Так легко, словно боится обжечься – или обжечь – и заглядывает в два его океана. Смотрит серьезно, внимательно, но всего несколько секунд, прежде чем вновь изобразить коварную улыбку.
Смех Харви переливается журчанием горного водопада, растворяется в громком неровном выдохе самого Джеймса, снова соприкоснувшегося с его бедрами; чтобы не застонать, приходится кусать губы, опускать веки. Но Джеймс хрипло выдыхает снова, не сдержавшись, сам не свой от того, насколько тяжело ему контролировать хотя бы ту незначительную часть себя, что еще не растворилась в горячем и жадном импульсе.
-  Не знаю, поможет ли это тебе, станет ли тебе хоть чуточку легче, но… - он вскидывает голову, потревоженный мягкими нотками в приглушенном голосе, предчувствуя ответ на свое невольное откровение. Может быть, зря сказал? Джеймс почти напуган – вот сейчас, еще одно мгновение, и его оголенная, уязвимая правда натолкнется на рифы непонимания, и нечто, затрепетавшее в близости Дэкса, свернется, спрятавшись так глубоко, как не пряталось еще никогда. - Но лично мне кажется, что с тобой приятнее общаться, когда ты не под веществами.
Облегчение накрыло его блядским цунами, едва не выбив дух из напрягшегося тела. Джеймс снова улыбнулся, без хитринки, открыто; с непосредственной шальной открытостью, покинувшей его лицо много лет назад.
- Это... действительно помогло, Дэкси. - он убрал с высокого лба Харви упавшие на него рыжеватые кольца – так, словно делал это тысячу раз прежде, с небрежной лаской, чуждой резкому и порывистому Джеймсу. – Я буду стараться сильнее. Чтобы еще приятнее.
Одновременно со словами, утонувшими в хриплом вздохе, он касается губами мочки его уха, свободной рукой заводя бедро Дэкса за свой пояс, вынуждая обнять себя ногами; подается вперед в таком сильном и долгом толчке, будто собрался взять его прямо сейчас вне зависимости от наличия на них одежды.
Спасибо, - рефреном бьется благодарная теплая мысль, - Это важно, Дэкс.
Он уловил зарождавшийся стон, который Дэкс успел погасить в последний момент, и ухмыльнулся. Сомкнул зубы на обнажившемся соске, обвел его языком – понадеялся, что сорвет не стон, но вскрик; Джеймс помнит, каким становится голос Харви, когда тому не удается совладать с велением страсти, и помнит, какую первобытную, неугасаемую жадность его звучание в нем пробуждало.
- Дже-ей… - ох, блять, - в джинсах настолько тесно, что Джеймс не удивился бы, услышав треск рвущейся ткани. -  мои губы… - он упрямо кусает длинную шею, дожидаясь, пока Харви попросит еще раз, - мои губы находятся выше.
Но вот чужие пальцы властно, до боли неумолимо увлекают его наверх; Джеймс с сожалением отрывается от белой кожи в красных разводах, послушно следует за немым зовом – даже не просьбой, а, скорее, требованием, не предусматривающим ни сопротивления, ни возражений. В животе крутится горячий узел; Джей не знает, отчего, однако от твердой непреклонности Харви внутри растекается жидкое пламя, поселяя во всем теле волнительный мандраж. Если прежде он, он сам, указывал, когда и куда себя целовать, наслаждаясь обретаемой над распаленными телами властью, то теперь ему почему-то до дрожи хочется… подчиниться.
- Когда ты успел стать таким нетерпеливым, Дэкси?..
Он вцепился в него голодным псом, дорвавшимся до добычи; смял мягкие, красные губы своими с готовностью, с яростью, будто ждал этого момента всю свою сознательную жизнь. Целовал так, словно боялся, что если прервется – все закончится, и больше не будет у него шанса вовлечь язык Харви в неприличный танец, завладеть им полностью, до конца, бесстыдно и жарко.
Он целует, посасывает, кусает, пока не загорятся легкие от недостатка кислорода. Отрывается на мгновение, чтобы быстро вдохнуть, и бросается обратно. Тянет на себя, обхватив за шею, не размыкая при этом поцелуя; вынуждает сесть, седлая бедра Харви – совсем как некогда Дэкс седлал его собственные.
- Блять, Дэкс… -  чем дольше длилась эта чудовищно прекрасная пытка, тем мучительнее было терпеть напряжение внизу; Джеймс, совершив над собой титаническое усилие, отстранился. Тяжело дыша, глядя на Дэкса сверху вниз совершенно безумными глазами, он торопливыми движениями стащил с себя майку, бросив ее куда-то в сторону. Ухмыльнулся – повел плечами, скользнул ладонью по собственному торсу вниз, обводя кончиками пальцев каждый узор, испещрявший бледную кожу.
Взвизгнула ширинка – но не на джеймсовых джинсах. Возбуждение Дэкса уперлось в его собственное, Джеймс прерывисто вздохнул, не сумев сдержаться.